Плававшие в бассейне не были нам представлены и не проявили никакого интереса к нашему прибытию. Мы со временем узнали, что девицы — это «подружки Бобби», а юнец, который валял с ними дурака в бассейне, был у него барабанщиком: молнии, вытатуированные на щеках, и светящиеся патлы. Звали его Трахарь. Просто Трахарь. Я понятия не имел, почему эти люди находились здесь. Лучше бы их не было. Их присутствие действовало мне на нервы. Но Шарки придерживался на этот счет другого мнения — он как владелец «Катакомб» привык считать себя почетным тинейджером. И поэтому продолжал крутиться вокруг Бобби Сифилиса, словно тот был современным Моцартом. Он обхаживал Сифилиса, а я постарался увести брата Юстина и сестру Елену в сторону, прихватив с собой Жанет.
— Я недавно был в вашей штаб-квартире в Цюрихе, — сказал я брату Юстину, стараясь говорить так, чтобы мой голос был различим за шумом в бассейне.
— Доктор Бикс связывался с нами, — ответил брат Юстин. В его голосе слышался немецкий акцент. — Мы пригласили сюда вас по его рекомендации. На него ваши исследования в области кино произвели огромное впечатление.
— Правда? Я этого не знал.
— Да. Он считает, что вы можете быть полезны для нас. Или, точнее, для Саймона.
— И в чем?
— Мы поговорим об этом позднее. После просмотра.
— Вы собираетесь показать нам фильмы?
— Да, последние работы Саймона. Разве мистер Шарки вам не говорил? Нам бы хотелось знать ваше мнение.
— И у нас будет возможность поговорить с Саймоном?
— Конечно. Он очень хочет познакомиться с вами. А еще он большой поклонник Макса фон Кастелла. Вам будет о чем поговорить, я не сомневаюсь. К несчастью, Саймон вынужден избегать солнечного света. Из-за глаз. Мы присоединимся к нему в студии, когда он будет готов.
Кивнув в сторону бассейна, я заметил:
— Школа в Цюрихе немного аскетичнее вашей…
Брат Юстин одарил меня зубастой улыбкой.
— Приходится приспосабливаться к местным условиям. Цюрих — это родина Цвингли, а в Калифорнии родился Вуди Вудпеккер
{308}. Но вообще-то здесь не школа. Учебный городок расположен вон там, в двух милях. Здесь у нас дом для гостей и студия. Угодья Саймона, так сказать. Мы пытаемся сохранять различия между двумя этими частями. Я полагаю, что обстановка в школе покажется вам гораздо более сдержанной. Здесь мы встречаемся с людьми, с которыми Саймон связан по своей работе. Люди из киноиндустрии. Исполнители…
— Саймон связан с Бобби Сифилисом?
— Конечно, — с явной гордостью заявил брат Юстин. — Мистер Сифилис писал музыку для фильмов Саймона. Он со своими друзьями тоже приехал сюда на просмотр.
В бассейне происходило что-то вроде потасовки. Одна из девиц — та, что была sans
[35]
купальника, — выскочила из воды с криком:
— Пошел ты в жопу, Трахарь! Ты что, утопить меня хочешь? Пошел в жопу, — Она побежала к Бобби Сифилису, завернулась в полотенце и пристроилась у него под бочком, жалуясь: — Ты видел, что он хотел мне сделать под водой? Извращенец долбаный!
Брат Юстин, который воспринимал происходящее как должное, снисходительно кивнул и улыбнулся.
— Нынешняя молодежь… она такая раскованная, говорит обо всем напрямик. Однако именно они — основная аудитория Саймона. Что тут поделаешь?
Я не знал, как задать этот вопрос поделикатнее.
— А вам не кажется, что фильмы Саймона довольно… экстремистские? В особенности если говорить о молодежной аудитории.
Брат Юстин вздохнул.
— Я уверен, профессор Гейтс, что вы сами прекрасно понимаете, это экстремистский возраст. Этого от молодых людей не скроешь. И они, кажется, приспособлены к господствующим тенденциям в области морали лучше, чем большинство из нас. Они устойчивы к более сильным воздействиям.
— Они просто сами их ищут, — добавила сестра Елена.
— А вы считаете нужным потворствовать им в этом?
Сестра Елена продекларировала, словно это был закон природы:
— Искусство должно отражать свое время.
По этому поводу я мог ей предложить целую гору эстетических теорий, но я напомнил себе, что приехал узнавать, а не спорить.
— Можно ли сказать, что Саймон — первый режиссер, которого вы подготовили после Макса Касла?
— Первый за много лет, — ответил брат Юстин, — В поколении Кастелла были и другие, не такие талантливые, как он. Но после этого режиссура перестала быть в центре нашего внимания.
— От доктора Бикса я узнал, что ваша церковь была не очень довольна Максом Каслом. Поэтому-то вы и перестали готовить режиссеров.
— В этом есть доля истины. Но только доля. Как вы прекрасно понимаете, режиссура — дело творческое. А учить творчеству — занятие очень непростое. Это ведь вопрос моды. Мы хотим быть уверенными в том, что наши ученики найдут работу. Поэтому мы учили профессиям, более востребованным на рынке.
— Это и в самом деле ваша единственная забота — находить работу для выпускников?
— А что еще? — Он приветливо улыбнулся, но за ухмылкой на его лице я чувствовал сильное любопытство.
— Ну, вы могли бы использовать кино, чтобы проповедовать принципы вашей веры.
Брат Юстин и сестра Елена обменялись недоуменными взглядами.
— И что же это за принципы? — спросил брат Юстин.
— Я не так хорошо осведомлен о вашей церкви… не могу сказать.
Брат Юстин удивленно пожал плечами.
— Но как это возможно? Вы считаете, что продюсеры или студии позволили бы нам это? Вы можете представить себе, как Элизабет Тейлор или Марлон Брандо в середине кино читают проповедь? — Он фыркнул. Сестра Елена поддакнула ему.
— Нет, я ни о чем таком не говорю.
— О чем же тогда? — Он вскинул руки, словно и в самом деле хотел услышать ответ.
— Вы же понимаете, профессор, — вмешалась сестра Елена, — что наши ученики (за исключением Саймона, который исключительно одарен) работают в кино в чисто техническом качестве. А потому они практически не могут влиять на содержание предмета своей работы.
— Да, это верно, — согласился я, не желая ввязываться в спор.
— Доктор Бикс сообщил мне, — продолжил брат Юстин, — что вы удивились, узнав об участии наших учеников в работе над фильмами с братьями Ритц и Ширли Темпл. А теперь скажите откровенно, профессор Гейтс, вы можете себе представить братьев Ритц в роли религиозных проповедников?
Слушая их, я уже начинал жалеть о том, что поднял этот вопрос. Я искал возможность переменить тему, но тут мне на выручку пришел Шарки.
— Слушай, Джонни, ты должен познакомиться с маэстро, — сказал он, ухватив меня за локоть. — Ты только послушай — Бобби пишет музыку для нового фильма Данкла. — Он сообщил мне об этом словно о величайшем культурном событии века.
