— Но разве некоторые старейшины не доводят себя до смерти голодом?
— Доводят.
— Почему же им можно?
— Потому что они готовы отойти.
— Отойти?
— Вы называете это умереть. Когда они стары и готовы. Тогда это показывает, насколько они сильны. Когда вы слишком стары, чтобы искупить грехи других, тогда разрешается отойти, вы понимаете?
О фликере
— Кто его открыл?
— Его не открыли. Его сделали.
— Как это?
Он пожал плечами, словно это было очевидно и говорить тут не о чем.
— Так работает проектор. Он сделан, чтобы научить фликеру.
— Научить?
— Угу. Фликер — это и есть кино, он то, чему оно учит. Это то, что вы видите на самом деле, не зная об этом.
— И фликер — это…
Очень торжественно:
— Война.
— Между двумя богами?
— Угу.
— Но кино это не только проекция света. Там есть и многое другое. Как насчет сценария? Зрительного ряда, музыки, всего остального?
— Это все сверх фликера. Если вы все делаете правильно, то сценарий усиливает фликер. Вы должны так вести сценарий, чтобы он помогал фликеру.
— И какой же это должен быть сценарий?
— Страшный, пугающий. О разложении и убийствах людей, обо всем жестоком.
— Как в ваших фильмах.
— Да.
— А проектор изобрели сироты?
— Нет. Хотя как бы и да. Вообще-то да. Мы помогали изобретателям. Мы навели их на эту мысль.
— Вы имеете в виду инерционность зрения?
Он кивнул.
— Но это открыл Роже
{343}.
— Да, но идея принадлежала нам.
— Роже был сиротой?
— Угу. Мы навели его на эту мысль.
— А вы знаете, кто именно его сделал?
— Нет. Мы не помним имен. Кто-то…
Питер Марк Роже — автор знаменитого тезауруса — был англичанином, жил в эпоху королевы Виктории. Считается, что его перу принадлежит первая научная работа, посвященная странному явлению — инерционности зрения, положенного в основу воспринимаемого нами движения в кино. Эта работа появилась за пятьдесят лет до изобретения проектора. Но вскоре после ее выхода в свет внимание публики стали привлекать всевозможные оптические игрушки, основанные на его открытии. Никто себе толком не представлял, как Роже наткнулся на эту идею. И вот теперь Саймон сообщал мне, что эту мысль подкинули Роже сироты, а оттуда уже пошли все дальнейшие изобретения.
— А Томасу Эдисону сироты помогали?
— О да.
— А Люмьерам?
— Угу.
— А…
Я стал перечислять все фамилии, обычно называющиеся, когда речь заходит о пионерах кино. Ответ был да, да, да. Им всем каким-то образом помогали анонимные сироты, неизменно и незаметно присутствующие при всех исторических событиях. По крайней мере, это говорили Саймону преподаватели.
— А как насчет Лепренса? Вы знаете, что с ним случилось?
Тут последовала долгая пауза, после которой словно бы вскользь:
— Его захватили.
— Кто.
Нет ответа.
— Oculus Dei?
Нет ответа, лишь неожиданный удивленный взгляд.
— Его захватили, потому что он содействовал развитию кино?
Нет ответа. Но потом едва заметный кивок.
— У вас есть враги, да?
Нет ответа.
О Максе Касле
— Почему вы так восхищаетесь его работами?
— Потому что он все сумел объединить. Фликер, и сценарий, и свет… — все вместе.
— Какой его фильм нравится вам больше всего?
Он тщательно обдумывал этот вопрос.
— Пожалуй, «Дом крови». И «Граф Лазарь». Ах да, еще «Доктор Зомби». Я хочу сделать римейки этих лент. Я хочу сделать римейки многих его фильмов.
— В ваших фильмах используется немало его приемов, верно? Я говорю о тех вещах, которых зритель не видит или не знает, что видит.
Саймон посмотрел на меня недоуменным взглядом, словно спрашивая себя — должен ли я знать о таких вещах.
— Да, я пользуюсь всем этим, — не без колебаний ответил он.
— Мне кажется, вы делаете это лучше Касла.
Его маленькие розовые глаза оживились.
— Правда?
— У вас больше возможностей ими пользоваться. У Касла не было такого художественного чутья, как у вас.
Он немного подумал.
— Пожалуй.
— Многие члены вашей церкви не одобряют Касла. Почему?
— Не знаю. Наверно, из-за его непослушания.
— В чем?
— Он хотел показывать вещи, которые не должен был показывать.
— Например? — Он не ответил, — Но вам все равно нравятся его работы?
Торжественным тоном:
— Он был пророком.
— Пророком? Хотя и непослушным?
— Да. Потому что его фильмы говорят правду.
О саллиранде
— Вы когда-нибудь слышали о саллиранде?
— Не-а. Что это?
— Это то, что Касл называл мультифильтром.
— Ах, так. Откуда такое название?
— Просто придумал такое. Так у вас есть саллиранд?
— Не-а.
— Нет?
— Я им не пользуюсь. Им пользуются монтажеры, а не я.
— А вы им никогда не пользуетесь?
— Пользовался раньше. А теперь мне больше не надо.
— Почему?
— Мне ничего не надо прятать. Весь этот секс и кровь — их теперь можно показывать. Людям все равно. Им это нравится.
— Но в «Недо-недо» ведь были скрытые вещи? В начале, когда на экране темно?
— Да. Это вставили монтажеры. Я не хотел. Худшее — потом. И я его просто показал.
— Как вы думаете, мне можно попользоваться мультифильтром? Это помогло бы мне в исследованиях фильмов Касла.
Он смерил меня подозрительным взглядом.
— Вам нужно спросить у брата Юстина.
— А вы мне не можете достать?
— Мне это не разрешается.
О его образовании
Как-то раз я встретился с Саймоном в маленькой комнатке при студии, где он жил. Это был погруженный в полумрак и захламленный чуланчик; шторы на окнах никогда не поднимались, солнечный свет сюда не проникал. Два окна были заделаны вкривь и вкось приклеенными постерами, вырезками, фотографиями… образами, которые вдохновляли его воображение. Большинство постеров рекламировали фильмы или рок-концерты, в особенности выступления «Вонючек». Там были также художественные репродукции, и некоторые из них я узнал. Фигуры из «Страшного Суда» Микеланджело, несколько копий Блейка, а также Босха и Брейгеля. Много было произведений поп-арта, а еще несколько непривлекательных картинок в стиле комиксов. Оказалось, что это наброски самого Саймона: странные и обычно непристойные анатомические изображения, монстры, диковинные совокупления, искаженные мукой лица.
