— Я позвоню, когда вернусь, — сказал я ему, — Недели через три-четыре. У меня будет что тебе рассказать, старина. Кажется, ты во всем был прав.
— Кроме шуток? Я себя поздравляю.
Безнадежно.
Я немного успокоился, когда за неделю до моего отъезда позвонил Анджелотти и спросил, можно ли ему будет познакомиться с моей рукописью книги о Касле, пока я буду в отъезде.
— Конечно, — сказал я ему. — Я даже буду рад оставить ее в руках сочувствующего человека… ну, на всякий случай.
— На какой случай?
— На тот, если я пропаду без вести в море, — рассмеялся я.
Анджелотти не понял. Да и откуда ему было понять?
— В море? Но ведь вы летите самолетом?
— Конечно. Касл пропал в море.
— Правда?
— По пути в Цюрих в сорок первом году.
— Да? А я не знал.
И тут я спросил себя — зачем я вообще поднял этот вопрос.
В течение нескольких последних дней перед отъездом я стал чувствовать странную перемену. Каким-то образом рассеивались многие мои «но» и даже настоящие страхи, которые тревожили меня в связи с этой поездкой в Цюрих. Вместо этого я испытывал все возрастающее головокружение — сродни чувству, охватывающему тебя на американских горках, когда вагончик резко поднимается вверх перед первым крутым спуском. Вероятно, на меня повлияла серьезность Анджелотти. Как бы там ни было, я даже наслаждался, предвкушая возможный риск. И было еще кое-что. Ощущение власти. Каждая моя мысль, каждый поступок словно обретали важность, ибо я был в курсе великого замысла сирот. Я в жизни себе не мог представить столь дальний замысел, столь непримиримое упорство. Я обнаружил, что намеренно подавляю в себе недоверие, которое у меня вызывала история Анджелотти. Я хотел, чтобы он оказался прав. Потому что тогда и я буду обладать этим знанием! И вскоре как один из наивных хичкоковских простачков, так походя путающих планы сил зла (Джимми Стюарт, Кэри Грант
{358}), я, возможно, проникну в глубь заговора, поучаствую в этом жутком приключении. Прежде я не знал за собой таких слабостей, а когда узнал, то сделал себе строгое предупреждение: «Осторожнее, Джонатан! Это путь к безумию».
Из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Рим, из Рима в Цюрих. А потом на ожидавшем меня лимузине в приют, где я должен был провести ночь, прежде чем отправиться в Альби.
Старое траченное временем здание было все таким же мрачным, каким я его помнил, а вот доктор Бикс заметно изменился. Оставаясь по-прежнему официальным, как и прошлым летом, он явно изо все сил старался казаться доброжелательным. Я даже готов был поверить, что он рад моему возвращению. Мне пришлось напомнить себе, что это невозможно, поскольку я здесь чужак, приехавший задавать нежелательные вопросы. Я провел в его кабинете почти час, прежде чем разобрался в своем положении. В кабинет заглянул священник по имени Брат Базиль, и доктор Бикс поспешил представить меня как «гостя отца Маркиона, направляющегося в монастырь». В его голосе прозвучала торжественная нотка, и брат Базиль ответил мне более чем почтительным рукопожатием и поздравлением. Как я понял, приглашение от одного из «совершенных» давало гостю определенный статус. Доктор Бикс дал мне понять, что редко кто удостаивается такой чести.
— По-моему, в последний раз официальную встречу в монастыре мы устраивали года три назад. Если не ошибаюсь, это был представитель Красного Креста, с которым мы сотрудничали в одном деле. Но чтобы приглашать ученого… такого я не припомню.
Я пожелал узнать, сколько мне будет позволено остаться в монастыре.
— Это будет зависеть от отца Маркиона. В монастыре есть все необходимое. Правда, еда может вам показаться скудной. Я хочу сказать, пища будет вегетарианская. И порции скромные. Но вы сможете заказывать себе индивидуальное питание.
— Должно быть, отец Маркион очень стар, — сказал я. — Я его не утомлю?
— Все старейшины очень стары. Многим за девяносто. Старейшему — отцу Валентиниусу — сто девять. Членам нашей церкви свойственно долгожительство. Может быть, дело в пище. Я полагаю, отец Маркион покажется вам очень живым и проницательным.
В приют я прибыл во второй половине дня, и ясных планов касательно обеда у меня не было. Выяснилось, что доктор Бикс приглашает меня пообедать в его резиденции. Он даже настаивал на этом. Насколько я понял, единственная причина этого приглашения состояла в том, чтобы дать мне понять: церковь мне очень, очень благодарна за мою «блестящую статью» о Саймоне Данкле. Доктор Бикс получил копию от брата Юстина и позволил себе показать ее кое-кому из старейшин, в первую очередь отцу Маркиону, которому мой анализ понравился. Как и предполагал Анджелотти, мое мнение о чудо-мальчике имело для сирот огромное значение. Хотя я и чувствовал себя при этом неловко, но и дальше вел свою игру, соглашаясь со всем, что доктор Бикс говорил о мастерстве и будущем Саймона, и умалчивая о своих серьезных сомнениях.
Наконец, дождавшись удобного момента, я напомнил ему, что статья еще может быть пересмотрена.
— Но ваше мнение о Саймоне в концовке будет по-прежнему выражено в том же положительном духе? — озабоченно спросил доктор Бикс.
— Надеюсь. Откровенно говоря, в настоящий момент я вовсе не уверен, что статья вообще будет закончена. Это будет зависеть от того…
— Да?
— Удастся ли мне продвинуться в моем исследовании Макса Касла.
— Я не сомневаюсь, отец Маркион сделает все, чтобы вам помочь.
— Надеюсь. А как насчет вас, доктор? Вы тоже могли бы быть очень мне полезны.
— И в каком же отношении? — услужливо спросил он.
Я набрал побольше воздуха и выложил свои козыри.
— Я привез с собой один фильм. Это даже не фильм, а фрагмент длиной в несколько минут. Последняя серьезная работа Касла. Она несколько лет хранилась в частной коллекции. Я бы хотел посмотреть ее сегодня.
Услужливость исчезла из его голоса.
— Вы еще не видели эту пленку?
— Нет, я ее видел. Но не всю. Вы, наверно, понимаете, что я имею в виду.
Он понял. Смерив меня внимательным, прощупывающим взглядом человека, взвешивающего трудную сделку, он отодвинулся от стола и направился через комнату к шкафу. Отперев ящик, он вытащил оттуда коробочку размером с фонарик.
— Кажется, у вас для этого было какое-то смешное название? — спросил он.
— Саллиранд. Она была знаменитой стриптизеркой.
— Да, стриптиз… Танец, который скрывает больше, чем обнажает.
Мы вышли из кабинета во двор и пересекли его. В кабинете, где остались мои вещи, я распаковал катушку с пленкой, которую прислала мне Ольга Телл, и последовал за ним в нижние этажи школы. Я помнил эту часть приюта — здесь располагались кинолаборатории. Мы вошли в одну из комнат, в которой находилось с десяток мувиол. Доктор Бикс выбрал одну, вытащил катушку из коробки, осмотрел ее с нескрываемым неудовольствием и начал заправлять в установку.
