Впервые за время нашего знакомства он так разговорился, да еще со смаком. Наконец я понял почему. Он составлял сценарии — первый, второй, третий, четвертый, превращая мое похищение в дешевый триллер. После этого разговора, доставившего ему немало удовольствия, я несколько дней пребывал в угнетенном состоянии. А он просто хотел мне показать, что существуют десятки способов стереть меня с лица земли. У меня осталась одна надежда — Клер. Когда она узнает, что я исчез, направляясь в Цюрих, уж она-то непременно заподозрит худшее. Добрая, старая Клер! Она меня не бросит. Она обязательно найдет меня. Она не успокоится, пока я не буду спасен.
А потом наступил день, когда и эта слабая надежда исчезла — внезапно и навсегда, так резко, что и вспоминать об этом больно.
Время от времени (непредсказуемо и без всякой логики) я получаю посылки из большого мира. Газеты, журналы почти месячной давности — их мне приносят обычно на следующий день после прихода пакетбота с провизией. Одна из женщин оставляет посылку на моей террасе вместе с завтраком. Я так полагаю, это отражает чье-то представление о человечности. Может быть, Анджелотти, хотя записки к посылке ни разу приложено не было. Пресса бывает американской и французской, английской и немецкой. Неважно, кто и зачем присылает мне это; я всегда читаю с интересом — каждую страницу, каждое слово, задерживаюсь над ними как можно дольше, получаю максимум удовольствия, а потом прочитываю все снова — от начала и до конца.
В тот день (на вторую неделю одиннадцатого месяца моего заключения; тогда я еще вел счет дням) я, проснувшись, рядом с подносом, на котором мне приносят завтрак, обнаружил книгу — потрепанную в бумажной обложке, разлетающуюся на отдельные страницы. Название: «Вот когда я пришла». Подзаголовок: «Инфантильное наваждение и преждевременное слабоумие современной кинокультуры». Автор: Кларисса Свон. Еще одно собрание ее рецензий и эссе. До этого сборника вышло три других.
Я загорелся благодарностью и предвкушением. Я перевернул драгоценную книжку в руках и, как я и ожидал, с задника на меня смотрела Клер — проницательная, умная, сексуальная. Слезы навернулись мне на глаза, взгляд затуманился, и несколько секунд я никак не мог прочесть, что было написано на заднике. Когда глаза чуть стали просыхать, текст перед ними начал проясняться. Я словно бы читал сквозь облако.
…последняя книга… горькая утрата… подготовлена к публикации перед необъяснимым исчезновением автора… достойная память самому востребованному кинокритику Америки… ее многочисленные поклонники нескоро забудут…
Я скакал с одного слова на другое, пытаясь проглотить их все сразу, перечитал несколько раз, прежде чем смог понять целиком. Эти строки сообщали читателю, что он держит в руках последнюю книгу Клер. Последнюю в том смысле, что больше она уже не напишет. А почему? Потому что Клер исчезла, пропала, потому что ее больше не было.
Мои руки, сжимая книгу, мяли ее, пытаясь выжать из страниц больше, чем там было написано. Потом я быстро перешел к предисловию. Оно было коротеньким и принадлежало перу Арлин Флейшер из Музея современных искусств, которая всего лишь воздавала щедрую хвалу Клер. Лишь две фразы из предисловия частично отвечали на вопросы, вертевшиеся в моей голове. Одна говорила о «трагическом исчезновении Клариссы Свон после несчастного случая на море прошлым летом». Другая определяла место происшествия: «после посещения ею кинофестиваля в Сиднее, Австралия». И все. Несчастный случай на море. Несчастный случай с чем? Какой несчастный случай? И почему «исчезновение», а не гибель? Вероятно, потому, что тело не было найдено.
От отчаяния я хотел кричать. И я закричал, издав протяжный, пронзительный вой боли и ярости. У меня не было сомнений, абсолютно никаких, в том, что она разделила мою судьбу. Исчезла в море, но не утонула. Теперь она в заточении. На островке вроде этого. Как это могло случиться? С какой стати она отправилась морем в Сидней? Господи боже мой! Кругосветное путешествие! Ее муж — яхтсмен. Неужели это произошло во время медового месяца? Может быть, ее муж, как и Анджелотти, был тайным сиротой, выжидавшим в засаде? Я знал, что это за фестиваль. Он должен был состояться в прошлом августе, через три месяца после того, как Клер отправилась в свое путешествие. Да, пожалуй, именно так. Она могла какое-то время провести в Австралии, посетить фестиваль, потом села на яхту, вышла в море и… исчезла.
В голове у меня пульсировал один вопрос. Неужели это из-за меня? Ведь Клер в моей истории была тем концом, потянув за который можно было размотать весь клубочек. Сироты боялись, что она начнет меня искать, устроит шум, раскроет их тайны. Боже мой! Боже мой! Я в буквальном смысле стал причиной гибели женщины, которую любил.
После того проклятого утра я долго не мог прийти в себя. Это чувство так никуда и не делось — просто притупилось: постоянное ощущение вины и горя, которое отошло на второй план, только после того как я весь онемел от боли. Я часто засыпал, вконец измотанный рыданиями, снова и снова повторяя имя Клер. Но рыдал я не из-за нее. Какой бы ни была судьба Клер, с ее исчезновением мое заключение становилось пожизненным. Впереди — однообразное течение времени, каждый следующий день — напрасный и безнадежный, как предыдущий.
А в конце… Червь-победитель.
Глава 31
Студия «Каменный век» представляет…
Это было за месяц до моего очередного визита на дальний конец острова. Если я не мог найти там утешение, получив печальные известия о Клер, то стоило ли вообще туда ходить? Меня ждала только дряхлая оболочка некогда великого режиссера, от которого Клер советовала держаться подальше, поскольку он в расцвете своего таланта был проводником чистого зла. Может быть, я еще несколько месяцев не появлялся бы там, если бы однажды утром, выйдя на свою террасу, не увидел столб черного дыма, идущий приблизительно с того места, где находилось его бунгало. Неужели старый осел поджег свой дом?
Я несся по острову во всю мочь, продирался в овражках через заросли, которые, как их ни корчуй, вырастали заново, а когда пересек полузахлестнутую водой отмель, направление ветра переменилось и несколько клубов дыма отнесло в мою сторону. Я остановился на бегу, словно врезался в стеклянную стену. Не узнать этот едкий химический запах было невозможно. Горящая пленка. Но господи, чтобы поднялось столько дыма, нужно сжечь целую тонну пленки. Что там происходило?
Я взобрался на пригорок и увидел его бунгало. Оно стояло целехонькое. Дым шел из другого источника — из выложенной камнями ямы недалеко от дома. Я видел эту яму и прежде, но осмотреть ее мне не приходило в голову. Я думал, что он сжигает в ней мусор. Огня теперь видно не было, вверх поднимались только несколько клубов серого дыма. Тут же был и он — сидел спиной ко мне около ямы, слегка раскачиваясь на пятках. На нем была только соломенная шляпа и набедренная повязка. Рядом с ним стояла тачка, ржавая и ломаная, как и весь его садовый инструмент. Не поворачивая голову, он протянул руку и вытащил из тачки нечто похожее на клубок черных, блестящих змей. Это была нарезанная на куски пленка. Он небрежно бросил клубок в дымящуюся яму. Возникла огненная вспышка, потом поднялся черный клуб дыма. Мгновение спустя он бросил в яму еще один клубок.
