Потом их дороги пересекались только на нескольких кинофестивалях, но они не общались. Клер явно считала его слишком незначительной фигурой, не стоящей ее внимания. Да, до нее доходили слухи, что он занимается Каслом, но она даже не представляла себе, насколько серьезны его занятия. Несколько лет назад ей говорили об этом ее друзья — мы с ней приблизительно в это время и познакомились.
Я вспомнил! Французская пара в забегаловке у Мойше. Тогда-то я впервые и услышал о Касле.
— Но почему же ты не сказала мне о Сен-Сире?
— С какой стати?
— Потому что он и я… мы занимались одним узким вопросом. Ты могла догадаться, что меня интересует его работа. Это могло быть важно.
— Да не будь ты такой ученой мышью. То, что делает Виктор, не может быть важным. Сплошная претенциозность. И потом я никогда не верила, что он может родить что-нибудь. Он не из той породы. Он не публикуется — он выставляет себя перед восторженными учениками, которые не понимают ни слова из того, что он говорит. Да Виктор сам не понимает, что говорит Виктор. Так что вспоминать о нем — пустая трата времени. Поверь мне, в одной главе твоей диссертации больше основательного материала, чем во всем, что Виктор когда-либо напишет о Касле. Не впадай в панику.
Но моя диссертация, конечно же, не меньше чем на семь восьмых была творением Клер. Когда комплимент не есть комплимент?
— Ты прочла его монографию?
— Пробежала. Большего она и не заслуживает. Ты же знаешь, я не читаю всякую научную дребедень вроде этой.
Я позавидовал тому, как легко Клер может облить кого-то презрением. Я себе такого высокомерия позволить не мог. Мне приходилось появляться на факультетских собраниях и коктейлях, на которых коллеги (в особенности американская разновидность нахальных молодых «хитрожопых пройдох», в последнее время все чаще заползавшая в темные галльские пещеры) в скором времени могли прижать меня в уголок и спросить: «А что ты думаешь о работе Сен-Сира по Каслу?»
— Виктор, — продолжала Клер, — талантлив на тот манер, на который талантливы все французские семиотические poseurs
[28]
. По природе они все ученые идиоты, чокнутые ребятки, которые могут более или менее правильно соединять слова. Но от этого никому ни тепло, ни холодно. Они говорят только друг с другом. Ну а если тебя это так уж волнует, то свяжись с ним и выясни, что ему известно. Его ты все равно не поймешь, но, по крайней мере, сможешь рассказывать своим коллегам (ведь тебя это беспокоит, правда?), что ты встречался с Сен-Сиром, говорил с ним о его теориях и прочих тары-барах. А после этого делай умный вид. Потому что, уж поверь ты мне, никто из твоих здешних знакомых никогда не поймет, о чем там болтает Виктор. Даже в Париже никто этого не поймет. Просто они знают, как строить из себя умников, не то что ты. — Она почувствовала мое нежелание связываться с Сен-Сиром. — Да брось ты, Джонни, — принялась выговаривать мне она, — не позволяй лягушатникам портить тебе настроение. Courage, топ ami
[29]
.— А потом, чтобы повысить мою пошатнувшуюся самооценку: — Да, кстати, в постели он просто полный нуль. Передай ему это от меня.
Сославшись на Клер, чтобы представиться, я настрочил письмо и вместе с экземпляром моей брошюры, подготовленной для ретроспективы в Нью-Йорке, отправил в парижский институт на имя Сен-Сира. Никакой реакции. Прошли недели, месяцы — и по-прежнему никакого ответа ни на второе, ни на третье письма. Может, он уехал в путешествие, может, заболел, может, умер. Но моя репутация стояла под угрозой, и столь простые объяснения меня не устраивали. Молчание Сен-Сира раздражало меня, я разрывался между злостью и смущением. Я представлял себе, как он с пренебрежением читает мою писанину, задавая себе вопрос: «Это что это за хер такой — отрывает меня от дел всякими глупостями?» С другой стороны, а он-то что был за хер такой, чтобы смотреть на меня свысока?
Ну что ж, мой грант предусматривал и расходы на командировки. Придется, значит, поездить. Мне давно уже было пора отправляться по пути Касла — найти его затерянные в Европе следы. Вот он — мой шанс. Сначала в Париж, в самое логово жуткого Сен-Сира, — пусть-ка посмотрит мне в глаза. Потом (я надеялся, что там меня ждут более приятные ощущения) в Амстердам, воспользоваться давним приглашением Ольги Телл. И наконец, если только получится, поездка в Цюрих, чтобы лицом к лицу встретиться с таинственными Сиротками бури. Может быть, еще останется время посетить по пути нескольких коллекционеров, у которых хранятся два-три касловских фильма.
У меня наступили летние каникулы, и я отправился во Францию. Предупрежденный Клер, я не рассчитывал на то, что встреча с Сен-Сиром пройдет гладко. Мне не хотелось, чтобы моя поездка превратилась в нечто подобное интеллектуальным ордалиям, а потому я заложил в бюджет недельку фривольной парижской жизни со множеством впечатлений и развлечений. Если бы даже я выделил на все это целый год, то и тогда прелести всех красоток великого города не смогли бы компенсировать того, что произошло. Даже если ты ждешь, что с тобой обойдутся как с грязью под ногами, пережить такое отношение к себе не очень-то просто. Но мне некого было винить, кроме себя, — сам напросился на это унижение. После трех просительных звонков Сен-Сиру я был удостоен короткой аудиенции в кафе, в котором, как я догадался, он регулярно устраивал приемы. Во время каждого из трех звонков он пытался тараторить так, чтобы я ничего не понял, но мой французский оказался на высоте. Может быть, по впечатлило его, а может быть, сыграли роль мои постоянные ссылки на Клер. Наконец он сдался и согласился выкроить несколько минут в своем плотном расписании. Но и после этого он заставил меня ждать его в кафе больше часа, а появившись, не извинился.
Готовясь к этой встрече, я разузнал, что Сен-Сир возглавляет мятежную интеллектуальную группировку во французском киносообществе — новейшее скандальное направление. Такие течения во Франции возникали и исчезали с завидной регулярностью — все более дерзкие, а нередко и более невразумительные. Хотя я за этот краткий срок и успел прочесть немало о новом направлении, мои представления о том, что же являет собой нейросемиология, были довольно жалкими; все, что я вынес, — это профессиональный жаргон в окружении цифр. Сен-Сир подвел под свои работы необычную исследовательскую базу. Он получил медицинское образование, специализировался в нейрологии, о чем и свидетельствовали его научный язык, а также склонность к компьютерным расчетам. Прочтите три абзаца любого нейросемиологического труда, и вы окажетесь в сферах, к кино никакого отношения не имеющих. Ни тебе разбора игры, ни разговора о сценарии. Но зато можно многое узнать о лягушках. Или голубях. Или обезьянах. О том, как у них устроено зрение. Изредка упоминаются и существа человеческие.
По глубокомысленному стилю творений Сен-Сира я предполагал, что он гораздо старше или, по крайней мере, выглядит гораздо старше. Оказалось, что на вид ему не больше тридцати пяти. В остальном он был интеллектуальной культовой фигурой до мозга костей: надменность, непререкаемость, нескрываемая презрительность. Даже невысокий росточек придавал его фигуре что-то наполеоновское. Он, конечно же, был при бороде, в помятой одежде и в сопровождении свиты поклонников из четырех студентов — трех юношей и одной удивительно хорошенькой девушки.
