То, что я произнес дальше, поразило меня самого, потому что не поддавалось пониманию. В другой ситуации меня приняли бы за короля дураков.
— А что, если Человек без лица обладает такими же способностями, как она, но чтобы творить зло? И что, если действительно существует связь с Богом, с дьяволом, с высшими силами, выходящими за пределы доступного пониманию?
— Убийства и истязания вполне реальны; эти зверства должны удерживать нас в реальности. Стоит нам выйти за эти рамки и построить свои поиски на идее существования сил зла, все будет предрешено. И нам никогда его не поймать.
— Согласен с вами. Но ничто не сможет переубедить меня в том, что иррациональное имеет решающее значение в истории. Наш общий сон, то, как убийца догадался о даре Дуду Камелиа, и потом эта неуловимость, отсутствие улик…
— Не забывайте, что преподавательница, та, что, возможно, была у него в руках, жива!
— Почему он оставил ее в живых, если это действительно он?
— Поведение такого типа личностей очень трудно определить, но, случается, убийцы щадят своих жертв, поскольку тем удается пробудить в них мягкосердечие, то есть доказать им, что они люди, а не объекты.
Меня накрыл новый шквал рыданий.
— А эта заколка, которую я сегодня здесь обнаружил, точно так же как полгода назад… Я-то считал, что Сюзанна специально оставила мне знак… А если это он? Что, если он уже все предвидел, как будто читал карту нашей судьбы? Как он мог знать, что я найду заколку и в первый раз, и сегодня? Это невероятно… Попробуйте только сказать мне, что все это рационально! Попробуйте только сказать мне, что все это по воле случая!
— Нет, Франк, конечно нет… Я… я понимаю не больше вашего… Что я могу вам ответить?
Я попытался подняться с земли, опираясь на покалеченную в ярости руку.
— Не знаю… Просто мне надо успокоиться…
Она осторожно потянула меня за руку.
— Вы сильно поранились, — сказала она, дуя мне на пальцы. — Надо бы этим заняться. У вас дома есть антисептики и бинты?
— Не важно! Мне необходимо найти это дерьмо во что бы то ни стало! И я убью его, прикончу собственными руками!
Я уже бросился было к лифту, но она схватила меня за рукав:
— Успокойтесь, Франк! Вы не должны позволять себе горячиться. Он именно этого и ждет! Он хочет пробудить ваш гнев. Ему известно, что вы уязвимы, когда чувства побеждают вашу логику и способность размышлять. Так что сейчас надо перевязать руку, что-нибудь съесть, а потом подумаем… Пусть пока ваши инспекторы, лейтенанты и все полицейские с жандармами занимаются своим делом…
— Поставьте себя на мое место, Элизабет! Хоть на одну секунду поставьте себя на мое место!
— Я знаю, Франк!.. Я знаю…
Зазвонил мобильник. Сиберски сообщил мне, что у него родился сын, маленький Шарли весом 2,8 килограмма. Чтобы в моем голосе прозвучало хоть какое-то подобие радости, мне пришлось совершить над собой нечеловеческое усилие…
— Заканчивай с этим, Франк! — заявил Леклерк тоном, от которого на мраморе выросли бы розы. — Ты практически не бываешь на Набережной, трупы сопровождают тебя на всем пути, будто ты Джек-потрошитель! Ты больше не в бригаде по борьбе с бандитизмом, черт бы тебя побрал! Что касается вас, мадам Вильямс, ваши отчеты поразительны, необыкновенно детализированы. Возможно, даже слишком детализированы… Слишком, как бы сказать… по-школярски составлены… Я вот думаю, не поведут ли они нас по ложному следу…
* * *
Шеф даже не присел с нами за стол и остался стоять, скрестив руки на груди. Он был жутко взвинчен.
Первой заговорила Элизабет:
— Знаете, моя профессия еще слишком малоизвестна. В Штатах она существует уже почти полвека, а во Франции едва ли несколько лет. Я здесь не для того, чтобы поднести вам убийцу на блюдечке с голубой каемочкой, а чтобы сопровождать вас в расследовании, направлять ваших людей. Моя работа — это не точная наука. Как доказывают некоторые крупные дела, случается и ошибиться. Убийца не всегда вписывается в установленные рамки. Не у каждого из них сверхзаботливые матери и отцы-алкоголики. Однако некоторые очевидные черты, некоторые характеристики убийцы проявляются при рассмотрении сцены преступления, траектории передвижения, умышленно оставленных им улик. Основная суть моей работы заключается в том, чтобы сортировать эту информацию, извлекать из нее связи для составления психологического портрета, линии поведения преступника. Вот и все. Ваше дело — следовать или нет моим рекомендациям.
Она так сильно стянула бинт на моей руке, что я вскрикнул от боли. Стрелы, выпущенные Леклерком, чтобы ранить ее самолюбие, материализовались в неожиданной грубости ее движений.
— Приму к сведению, — сказал Леклерк. — Что скажешь ты, Шарк?
Мне казалось, что налитая кровью рука вот-вот лопнет под бинтами.
Я бросил:
— Вы читали мои отчеты?
— Разумеется. Но иногда у меня складывается впечатление, будто я чего-то не понимаю. Объясни мне еще раз, какую роль в этой истории сыграла твоя соседка и как могло получиться, что ты обнаружил ее там, где искал подружку Приёр?
— Начнем сначала. Дуду Камелиа направила меня на девушку с бойни. Она все время говорила о псах, которые воют у нее в голове. В ходе расследования кражи оборудования из лаборатории HLS эта история с собаками привела меня на бойню, где я обнаружил Жасмину Мариваль. Убийца застал меня там и пощадил. Затем он позвонил мне и сообщил, что займется теми, кто каким-то образом помогает мне в расследовании. И ему удалось обнаружить мою соседку. Как именно — в данный момент я не смогу вам ответить. И он ее убил…
Прежде чем продолжить, я на мгновение отвлекся от своих мыслей…
— Затем, заметив, что убийца действует как каратель по отношению к тем, кто в прошлом согрешил, мадам Вильямс указала мне интересный след. В случае с Приёр мы обнаружили серьезные различия в ее жизни до и после учебы на медицинском факультете. Я наведался на факультет, чтобы опросить свидетелей. Профессор анатомии признался мне, что, будучи ответственной за вскрытия, она увечила трупы и состояла в сговоре со служащим, в чьи обязанности входило их сжигание. Когда ее страшные игры разоблачили, ей было предложено тихо, без шума, покинуть факультет.
Я смочил губы в кофе, вдохнул его аромат.
— Я подумал, что Приёр, наверное, поделилась с кем-то близким своей тайной, с кем-то, кому она могла доверять. Например, со своей соседкой по комнате в общежитии Жасминой Мариваль. Три года в одной комнате — это сближает. Вот что привело меня в чащу Компьенского леса…
— А почему убийца занялся этой, второй? Какой грех могла она совершить, чтобы вызвать такой гнев?
— Она снимала на веб-камеру свою повседневную жизнь и пытки, которые применяла к животным. Вероятно, убийца обнаружил ее след в Интернете. Может, он откапывает своих жертв, наблюдая за ними через камеры или заходя на форумы, где эти женщины делятся своими гнусными тайнами… Я действую совместно с SEFTI, чтобы тамошние специалисты вышли на адрес сайта, куда Мариваль выкладывала свои картинки…
