Четыре диска, четыре эпизода… Сюзанна в цепях, с округлившимся животом, с ошеломленным лицом, словно умоляющим, чтобы ее наконец освободили.
Фильмы, показывающие ее неописуемые страдания. Где таились другие эпизоды? Августовские, сентябрьские? В чьих поганых руках?
Наш главный, начальник Судебной полиции Парижа, отдал приказ о проведении спецоперации. Были привлечены все региональные управления, получившие приказ арестовать всех, поименно перечисленных на знаменитой дискете. Они будут допрошены и, возможно, отправлены в тюрьму. Однако никто из этих монстров не знал, кто скрывается за Красным Ангелом или за этой реинкарнацией не знаю чего…
Будь у меня такая возможность, а главное, право, я бы их всех убил, одного за другим, выстрелом в голову. Я бы послал в барабан одну пулю, раскрутил его и нажал бы на гашетку. И если бы не раздался выстрел, я бы начал сначала, еще и еще. А главное, я бы их спросил — почему? Почему? Почему?
Я осознал присутствие Элизабет Вильямс, только когда она буквально закричала мне в ухо. Она подвинула стул, села рядом. Я решил выслушать ее, но Красный Ангел где-то в уголке моего сознания не давал мне покоя…
— Франк… Я… Что сказать? Я… думала, это всего лишь легенда… Никогда не было доказано, что это действительно существует… А сегодня у нас есть доказательство… Боже…
— Вы о чем?
— О «snuff film». Об этих убийствах, заснятых на видео, чтобы удовлетворить фантазмы влиятельных людей…
Страшные картины перед моими глазами. Моя жена, замурованная в гробу с разлагающейся плотью животных… Видя, что я не реагирую, Вильямс продолжала:
— Я… я уже и не знаю, в каком направлении продолжать поиски… Наш убийца возникает в двух совершенно разных измерениях. Сначала он воспроизводит преступления отца Михаэлиса, что поначалу наводит нас на мысль о том, что это фанатик, принимающий себя за святого, которому поручено вершить Божий суд. Затем есть другой аспект, аспект «snuff movie», необходимость продавать убийства, способ… зарабатывать деньги… А если с самого начала его только это и интересовало: деньги? Тогда мы оказываемся очень далеко от Красного Ангела, от этих демонов, так? Я… я провалилась, Франк! Все мои построения рухнули! Я всего лишь направила нас по ложному пути…
— Вы сделали все, что могли, Элизабет. Что бы вы там ни думали, вы нам очень помогли…
— На этом, комиссар, моя роль заканчивается. Мне дали понять, что в моих услугах больше не нуждаются. Еще пару дней я поработаю, а потом меня сменит Торнтон…
— Но…
— Тсс… Я вернусь во Флориду… к своему прекрасному озеру, чтобы приятно проводить там время… Когда я буду готова, я вернусь… И снова буду преследовать преступников, как вы…
— Я больше не буду преследовать преступников, Элизабет… Я больше не могу… Я… я пока не знаю, чем все это закончится… Плохо, конечно, очень плохо…
— Не говорите так, комиссар! Ваша жена жива, хотя вы не знаете, где она! Зацепитесь за ее образ и боритесь, боритесь!
— Наверное, уже нет… Он убил ее. Я это чувствую…
Я увидел, как зрачки Элизабет расплылись по белку, словно нефтяное пятно, а потом снова сузились до булавочной головки.
— Нет, я знаю, что она жива. Я… я это чувствую, Франк… Надо, чтобы вы посмотрели диск. Я снова видела сон. Вещий… Вы должны посмотреть!
Я сжал кулаки:
— Я не могу, Элизабет!
— Это единственный способ спасти ее! Может быть, что-то привлечет ваше внимание, именно ваше! Что-то, что ускользнуло от нас! Сделайте это усилие, Шарк, ради любви вашей жены! Чтобы заметить ту грязь, которая порочит жизнь и Бога! Сделайте это, Шарк! Сделайте же!
Я достал бумажник и бросил грустный взгляд на сепированную фотографию жены. Сила любви наполнила мое сердце печалью. Я пробормотал:
— Я сделаю, как вы сказали, Элизабет… Я посмотрю диски…
* * *
Зал цифровой обработки научно-технического подразделения полиции напоминал студию звукозаписи, вроде той, что в Экюлли, только гораздо меньшего размера.
В поисках истины в ней обрабатывали различные видео— и звукозаписи, изъятые в ходе судебных разбирательств.
Я устроился в небольшой комнате, где громоздились видеомагнитофоны, телевизор, компьютер и множество других приборов, назначения которых я не знал. Инженер Паскаль Артемис положил на телевизор четыре диска:
— Мсье Шарко, если хотите, вы можете смотреть фильмы целиком, но я скопировал отдельные куски и перевел их в цифру, на отдельный диск, чтобы выявить что-нибудь… Куски, где можно отметить изменения места, положения…
— Как это? Я не понимаю…
— Вы увидите…
Он усадил меня перед телевизором.
На экране появились первые кадры. Сидящая на стуле Сюзанна; руки связаны за спиной, а лодыжки примотаны к ножкам стула… Хрупкое фарфоровое тело вырисовывается на темном фоне… ослепительный свет бьет прямо в лицо и заставляет ее почти закрыть глаза. От этих кадров я снова ощутил бессилие и отчаяние; меня охватило желание встать и бежать отсюда. Но внутренний голос приказал мне сидеть.
Артемис прервал просмотр и открыл другой файл, цифровую реконструкцию, заранее записанную им в компьютер.
— На первом диске видно, что ваша жена была многократно снята под разными углами. У нас есть мощная программа экстраполяции. По отдельным изображениям, при помощи алгоритма предсказания и обработки контрастности, освещенности и иных параметров, мы имеем возможность почти полностью восстановить картину того места, где она находится. Посмотрите…
Он нажал на «пуск». Появилась комната. При помощи чего-то вроде виртуальной камеры создавалось ощущение, будто мы находимся внутри.
— Похоже на благоустроенный туннель, — заметил я.
— Точно. И столбы, поддерживающие своды, и выступающая иногда на объективе сырость свидетельствуют о том, что это под землей. Пещера…
Картинка постоянно повторялась, мы видели кровать, ночной горшок, стол, стул, висящее над кроватью небольшое распятие. Крепкая металлическая дверь перекрывала вход в помещение. Преисподняя, Тартар…
— Еще одна сцена… — сказал Артемис. — Невыносимая… Показывать?
Я утвердительно кивнул, и он нажал кнопку. Снова появилась Сюзанна со связанными руками. Теперь она стояла в углу. Пластмассовый шар с продетым сквозь него кожаным шнурком мешал ее губам шевелиться. На потрескавшейся от холода и утончившейся от постоянных ударов коже, казалось, была записана история ее страданий. Хотя волосы у нее были чистые и простыни на постели тоже. Ее освещал мощный фонарь, а изображение, в отличие от предыдущей сцены, подрагивало. Видимо, он держал камеру в руке. Металлическим, измененным холодным голосом он приказал:
— Вперед! Вперед, сука!
Она, задыхающаяся от ужаса, придавленного кляпом у нее во рту, повиновалась. Они вышли из помещения, и перед ними открылся узкий темный проход. Они двинулись в лабиринт: она впереди, он позади, чтобы фиксировать страдания моей жены. Инженер, как и в предыдущий раз, вывел на экран детали, скрытые от невооруженного глаза:
