– Я поеду в университет, не так ли?
Для него это стало полной неожиданностью.
– Естественно, поедешь. А почему ты спрашиваешь?
Та ответила не сразу.
– Джулия не остановит меня?
– Франсин, Джулия любит тебя. Она желает тебе только добра. И всегда желала.
Дочь больше ничего не сказала, и Ричард встревожился. Каждый раз, когда Франсин выражала недовольство, его чувство вины, до этого мирно спавшее, пробуждалось к жизни. Если бы Ричард из тщеславия не изменил запись в телефонном справочнике и значился там просто как Хилл Р., и не зазнавался, его дорогая жена Дженнифер, любовь к которой не угасла в нем и по сей день, в этом он не сомневался, была бы жива, а его дочь росла бы нормальным, счастливым ребенком. Что же до Джулии…
– В чем дело? – спросил он.
Большие темные глаза Франсин блестели чуть ярче.
– Если меня никуда не отпускают одну и не оставляют в доме одну, если я всегда должна быть дома до темноты, как же меня отпустят в Оксфорд, где я буду жить сама по себе? – Дочь прибавила: – Я просто спрашиваю. Если ты услышал в моих словах сарказм, не обижайся; я не хотела, это получилось случайно.
Джулия – Ричарду на ум пришло слово «дрессировала» – готовила его дочь к этому. Шаг за шагом. Приучала ее к жизни и миру за пределами дома, к обычаям, принятым в обществе. А приучала ли? Готовила ли на самом деле?
– Как я буду жить одна? Ведь я буду жить одна, не так ли? Как мне разрешат самой заботиться о себе и при этом не иметь рядом никого, кто присматривал бы за мной, как это делает Джулия?
Ричард вспомнил, как читал о людях, которых в университеты сопровождали родители, опекуны или компаньоны. Кошмарная идея – а может, и нет? Он нерешительно произнес:
– Ты же знаешь, что можешь взять академический отпуск.
Это было предложение Джулии. Она высказала его прошлым вечером.
– Пусть она поедет в Оксфорд в следующем октябре и возьмет академический отпуск. Так все делают, это стало модным.
– И что, бездельничать здесь? Чем ей заниматься?
Джулия тогда не ответила.
– Я подумывала об этом, нет, я прикидывала, а не стоит ли нам к концу этого года перебраться в Оксфорд, чтобы опять быть всем вместе?
– А мне, по-твоему, что в этом случае делать? Изо дня в день ездить на работу в Лондон и обратно?
Но, секунду подумав, Ричард согласился с первой частью предложения Джулии.
Франсин нужно взять академический отпуск. Если захочет. Дочь тогда не ответила. Он снова предоставил решать ей.
– Холли так и собирается, – задумчиво произнесла Франсин.
Ричард никогда не предполагал, что однажды хоть за что-то благословит эту маленькую дерзкую девицу Холли. Он улыбнулся.
Глава 12
После того как Тедди вынес последнюю порцию дров, он тщательно убрался в опустевшей столовой. Снял шторы и бросил их в спальню родителей. Подмел пол и вымыл французское окно. Много его рисунков уже висело на стенах, и Тедди добавил к ним еще один в раме, сделанной из красного дерева от обеденного стола. Из остатков получился низкий круглый столик. Тедди снял рубанком толстый слой лака с въевшейся в него грязью и оставил дерево в его естественном виде, чтобы проявлялся его золотисто-коричневый отблеск, а затем инкрустировал по периметру эбеновым деревом и кленом, кусочки которых воровал в колледже, когда никто не видел. Этот стол, кровать и книги в держателях были единственной обстановкой в комнате, все остальное пространство занимал верстак и его инструменты.
Кейт не заходил в столовую с того дня, когда пришел полицейский и сообщил, что Джимми отвезли в больницу. Что привело его сейчас, Тедди не знал. Вероятно, дядя, возвращаясь с последнего за этот вечер вызова, заскочил в «Оддбинз»
[30]
и, направляясь к дому от магазина, увидел во французском окне свет, который и вызвал у него подозрения. Не приглушенный плотными бархатными шторами, тот, должно быть, заливал бетонную площадку, потоком струился на Кейта, подъезжающего на своем мотоцикле.
Тедди выключил свет. Задний двор тут же погрузился во тьму, когда Кейт выключил фару у мотоцикла. У соседей свет тоже не горел. Яппи куда-то ушли, в этом Тедди был уверен. Он услышал, как Кейт споткнулся, пробираясь на ощупь к задней двери. Как только тот вошел в дом, Тедди тут же включил свет и вернулся к своему рисунку. Стоял январь, а зеркало, которое он проектировал, нужно было закончить и сдать к концу апреля.
Кейт не постучал. Ему такое и в голову не пришло. Тедди услышал, как дядя открыл дверь. Повернул ручку, потом отступил на шаг и изо всех сил пнул дверь ногой. Та распахнулась, ручка ударилась о стену. Кейт замер в дверном проеме, тяжело дыша от напряжения. Сумки он уронил на пол, как будто они вдруг стали слишком тяжелы для него. Может, пришел, чтобы что-то сказать, однако не сказал этого. У Кейта отвисла челюсть.
– Что с мебелью?
– Какой мебелью? – спросил Тедди.
– Да что ты, проклятье, голову мне морочишь! Стол моего отца, стулья, буфет, который здесь стоял. Что ты с ними сделал? Старику Ченсу пришлось все это разобрать, а потом собрать, чтобы внести в комнату.
– А она не могла уйти, а?
Кейт поднял свои пакеты и отправился на кухню. Там он, вероятно, принял порцию виски. И вернулся, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Если ты продал мебель, я подам на тебя в суд. Она моя, как и все в этом доме.
– У нее есть ноги, – сказал Тедди, – значит, она может ходить, верно? А для чего еще ноги? Она протиснулась в дверь, вышла на улицу, села на автобус и сейчас живет в магазине старьевщика в Эджваре.
Кейт стиснул кулаки и пошел на него в точно той же манере, в какой все эти годы на него налетал Джимми. Тедди встал. Он был на три дюйма выше дяди и на пару жизней моложе.
– Даже не думай, – сказал он.
Через некоторое время он услышал, как Кейт вошел в гостиную. Включился телевизор, показывали какой-то фильм про гангстеров – выстрелы, грохот и сдавленные крики умирающих. Тедди прислушался, услышал, как зашипела вскрытая банка. Начался типичный для Кейта вечер с постепенным опьянением.
У зеркала на раме должна быть какая-то геометрическая инкрустация. Тедди еще не решил, какая именно. Может, кресты, но не круги с крестами. Он не хотел, чтобы это напоминало «Оксо-билдинг»
[31]
. А может, треугольники, простые треугольники из светлого, слегка подкрашенного дерева? Платан или падуб можно подкрасить бледно-желтым и зеленым. С другой стороны, инкрустация может состоять из параллельных линий светлых тонов – абрикосового, золотистого, бежевого, оливкового; вероятно, так даже лучше. Тедди нарисовал варианты, нашел коробку с акварелью Альфреда Ченса.
