– Ты же знаешь, я очень люблю ее, как свою родную дочь.
– Знаю, – сказал он.
– Просто мы все это видим по-другому. Пусть это звучит странно, но ты, мой дорогой, ты живешь в дофрейдовском мире, я бы даже сказала, допсихологическом. Ты водил ко мне Франсин, пока я практиковала, – и слава богу, что ты это делал, потому что мы встретились, – но я искренне верю, тогда ты думал, что это то же самое, как прийти к врачу с нарывом. Достаточно вскрыть его, и результат лечения очевиден. А сознание – это не воспаленный палец. Эмоциональную сферу не так-то просто вылечить.
– Я мог бы согласиться с тобой, если бы видел во Франсин хоть какие-то признаки душевной травмы, но я их не вижу. Она кажется мне абсолютно нормальной. Может, излишне тихой, погруженной в книги, но на этом все.
Джулия улыбнулась и похлопала его по руке.
– Придет день, и она станет нормальной. Я позабочусь об этом. Предоставь это мне. Она хочет работать, пока у нее длится академический отпуск. Ты об этом знаешь?
– Работать?
– Эта маленькая непоседа Холли куда-то устроилась, и теперь Франсин хочет найти похожее место. Проблема в том, что в этом возрасте все они стремятся подражать друг другу. Как ты считаешь, стоит мне поспрашивать знакомых и выяснить, есть ли для нее что-нибудь подходящее?
– Думаешь, получится?
– Что-нибудь поближе к дому, – задумчиво проговорила Джулия, – что-нибудь простенькое. Жаль, что в наши дни женщины перестали нанимать себе компаньонок. Я искренне сомневаюсь, что Франсин пригодна для работы с детьми.
– Пригодна? – спросил Ричард.
– Я имею в виду «пока». Но поглядим. Боюсь, работая в детском доме, она может насмотреться всяких ужасов. И все же предоставь это мне.
Ричард так и сделал. Недавно он нашел новую работу, которая включала множество командировок. И сейчас ничто не должно помешать его давно запланированной четырехдневной поездке в Цюрих и, тоже в этом месяце, конференции во Франкфурте. Почему что-то должно нарушить его планы? Джулия, как всегда любящая и внимательная, проявляет максимум заботы о падчерице, а Франсин – Ричард едва не произнес это вслух – «послушна». Даже слово «уступчива» тут не подошло бы. Она просто его нежная, ласковая девочка. Трудолюбивая, целеустремленная, хочет как можно лучше сдать выпускные экзамены.
* * *
Командировка Ричарда в Швейцарию прошла нормально. На обратном пути, когда он сидел в самолете, летящем в Хитроу, его вдруг охватил страх, что в доме он увидит пугающий хаос, Франсин, плачущую, возмущенную тем, что ее держат под замком, Джулию, надзирающую за ней, и их обеих, осыпающих друг друга упреками. Откуда такие мысли? Ведь у них в семье никогда ничего подобного не происходило – во всяком случае, насколько ему известно, а он точно знает. Все это фантазии. Иногда Ричард люто ненавидел свое воображение, но все равно, размышляя об этом, он откинул голову на спинку сиденья, закрыл глаза и позволил себе погрузиться в фантазии, которые все чаще приходили к нему и доставляли все больше удовольствия.
Дженнифер жива. Тот человек никогда не приходил к ним в дом и не убивал ее, потому что в телефонном справочнике его фамилия обозначена так же просто, как сейчас: Хилл Р. Ричард не тщеславен и не подвержен греху гордыни, он обычный скромный человек, и ему в голову не приходит называть себя «доктором» только потому, что он получил степень доктора философии. Итак, Дженнифер сегодня жива, и они все так же живут в том доме в Суррее, в уютном, похожем на милую деревню пригороде; Дженнифер, конечно, постарела, но зрелость только прибавила ей красоты; возможно, у них родился еще один ребенок.
А почему бы нет? Они ведь говорили об этом, во всяком случае, до того момента, пока ее отношение к мужу не изменилось. Но Ричард сумел бы все вернуть, и тогда у них, возможно, появилась бы еще одна маленькая девочка, которая играла бы в куклы, пока Франсин готовится к выпускным экзаменам. В своем старом доме, рядом с родной матерью, без уродливого прошлого.
Он входит в дом, обнимает Дженнифер и целует ее. Раз или два, хотя это и вызывало у него смутные угрызения совести, Ричард в своих фантазиях занимался любовью с Дженнифер и, как ни странно, испытывал возбуждение и получал самое настоящее удовлетворение. Но сейчас он только целует ее, потом Франсин, а пока они разговаривают, вбегает маленький ребенок из мечты, кричит: «Папа, папа» – и протягивает к нему ручки…
Зажегся сигнал «Пристегните ремни», по громкой связи прозвучала просьба вернуть спинки кресел в вертикальное положение, и через десять минут они приземлились. В машине, пока Ричард ехал по М4, к нему вернулись прежние страхи, а когда вошел в дом – прибежище его второго, не столь идиллического брака, – то обнаружил, что все в порядке.
Джулия была полна новостей. Приезжает в отпуск Фелиция, подруга, которая живет в Австралии; Розмари и ее муж выиграли крупную сумму в лотерее; ее подруга Ноэль открывает магазин по продаже почти новой дизайнерской одежды. У Джулии было столько подруг, что Ричард их не помнил. Он спросил о Франсин, но прежде чем Джулия успела ответить, та сама появилась в дверях, улыбающаяся, с учебником в руке.
– От тебя валит пар.
Дочь на мгновение задумалась.
– Ты имеешь в виду, заработалась? Ну, действительно, я так много занималась, что у меня уже начинает мутиться в глазах. – Она подошла к нему и поцеловала его. – Как прошла командировка?
– Отлично, все получилось, как я ожидал.
– Мне все же понадобится академический отпуск, – сказала Франсин, и у него в голове возникла не очень приятная мысль, что она говорит это, чтобы угодить ему и Джулии. – Я страшно вымоталась. После июня мне будет тошно смотреть на книги.
– Ричард, нам всем нужен отпуск, – сказала Джулия. – Как ты думаешь, получится? Например, в августе. Ведь у тебя есть целый месяц, верно? Мы могли бы устроить себе месяц каникул?
– Наверное. Посмотрим.
– И поехать в какое-нибудь тихое, уединенное местечко, подальше от всего.
Именно этого хотелось бы Франсин.
* * *
Холли продемонстрировала подруге свой пирсинг, колечко в пупке, и штангу в нижней части позвоночника. Франсин знала, что у Миранды есть татуировка, а у Изабель – бриллиантовый «гвоздик» в носу, но то, что она увидела у Холли, шокировало ее, хотя она и скрыла свое изумление.
– Я хотела проколоть соски, но парень отказался это делать. И знаешь почему? Он сказал, что из-за моего акцента. Судя по твоему шикарному говору, радость моя, сказал он, завтра ко мне нагрянет твой папаша. Так и хочется плеваться. Наша школа такая же противная, как Итон. Теперь я буду говорить по-другому: найду пленки с эстуарным английским
[38]
и буду говорить, как другие люди.
– Он был мужчина, тот, кто делал тебе это? – спросила Франсин.
