Конечно, Франсин не была в этом уверена и не собиралась спрашивать, но подумала, что в дверь звонил Тедди. Он пришел, а его прогнали. Именно тогда она ощутила первый приступ страха: они будут отвергать его, пока тот не устанет от тщетности своих попыток и не сдастся. Он решит, что они действуют с ее ведома и что Франсин, как и они, хочет избавиться от него.
Возможно, Тедди будет сидеть на автобусной остановке и ждать ее, как в первый раз. Но его там не оказалось, и она ощутила острую боль, как будто утратила нечто очень дорогое. Позвонила Холли – впервые за долгое время – и сказала, что они с Кристофером устраивают складчину, что придет Джеймс, не хочет ли Франсин присоединиться к ним? Отец отпустил бы ее, при условии, чтобы знать, где она и с кем, а этих людей Ричард знал и одобрял, однако в тот день был в отъезде. Если Франсин надает кучу обещаний мачехе, та даст свое разрешение. Но, представив все эти обещания – взять такси, звонить домой, не откалываться от коллектива, что бы ни случилось, быть дома до двенадцати, бедняжка Золушка, вот кто она такая, – Франсин решила даже не заговаривать на эту тему. К тому же она не очень хорошо знала Джеймса и не понимала, нравится он ей или нет.
А Тедди? Внутренний голос, основываясь на знаниях, полученных за пределами ее возраста и опыта, нашептывал Франсин, что, если ее голова будет занята полезными идеями и у нее появятся собственные интересы, много друзей и работа, она сразу же забудет Тедди. Однако все это у нее отсутствовало, вокруг была только пустота, которую он мог заполнить. Не видя его и не слыша его голос, Франсин в своих мыслях уже стала называть Тедди Грекса не по фамилии, а по имени. И уже вела молчаливые односторонние беседы с ним, рассказывая о своих чувствах, о том, как несправедливо поступают с ним и с ней – с «ними», – и вставала на его сторону против всего мира.
* * *
Хотя за все эти годы Франсин хорошо узнала Джулию, она не очень верила, что идея купить дом в Оксфорде получит поддержку у ее отца. Однако ж получила. Риелторы стали присылать им спецификации и проспекты, и у самой Франсин то и дело спрашивали мнение насчет того или иного дома.
С одной стороны, это выглядело хорошей идеей, так как означало, что она все-таки попадет в Оксфорд. Что отец с мачехой серьезно относятся к учебе Франсин в университете, а не усыпляют ее бдительность, готовя почву для того, чтобы потом говорить ей, что вся эта затея неблагоразумна, непрактична и прочее. Франсин попадет туда. С другой стороны, это вселяло тревогу. Джулия станет ближе, чем когда Франсин училась в школе, гораздо ближе, практически на пороге, если ей удастся добиться своего. Если мачеха сможет отстоять свою точку зрения – Франсин поняла это по ситуации с теми домами, – она купит дом напротив университетских ворот. Домик привратника, с горечью думала девушка, если бы он продавался.
Они с Джулией целый день провели в Оксфорде, осматривая дома. У Франсин неоднократно интересовались ее мнением и предпочтениями.
– Это очень важно, Франсин, потому что дом должен нравиться тебе так же, как и нам. Ты должна высказываться. Это одно из тех серьезных жизненных решений, которые редко доводится принимать людям твоего возраста. Вот поэтому мы и думаем, что тебе было бы очень полезно высказать все свои «за» и «против».
Та высказывала, но Джулия в ответ всегда заявляла, что дома, которые ей нравятся, стоят слишком далеко от центра и слишком изолированно.
– Я точно не собираюсь жить в Вудстоке, – говорила мачеха. – Но ничего страшного. На сегодня достаточно. Возможно, стоит вернуться завтра.
С утренней почтой пришли результаты выпускного экзамена Франсин по повышенному уровню. Три «отлично». Лучше сдать экзамены было просто невозможно. Холли получила два «отлично» и одно «хорошо» и, радуясь своим результатам, расщедрилась на поздравления. Франсин захотелось позвонить отцу во Франкфурт, и, чтобы поговорить с ним, она вытащила его с совещания. Этот поступок заставил мачеху цокнуть языком и назвать ее истеричкой.
– Ты действительно центр своей маленькой вселенной, – сказала она, правда, произнесла это отвлеченно.
Еще с той же почтой для нее пришло письмо от одного из родственников с вестью о том, что Дэвид Стенарк умер. Повесился. Если об этом и писали в газетах, Джулия заметку не видела. В письме сообщалось, что жена Дэвида, Сьюзен, бросила его два месяца назад, что он впал в глубокую депрессию и грозился покончить с собой, но никто не верил ему. Джулия очень расстроилась. Она чувствовала себя виноватой, потому что уже много лет не поддерживала связь со Сьюзен и была убеждена – в этом вся Джулия, – что если бы она сохранила контакт, поговорила с ней и Дэвидом, сама назначила бы себя их семейным консультантом, то трагедию можно было бы предотвратить.
Ужасный способ уйти из жизни – повеситься. Почему не наглотаться таблеток или даже лечь под выхлоп машины? Вероятно, размышляла Джулия, основываясь на своих знаниях психологии, в нем было столько ненависти к себе, что ему захотелось наказать себя, причем так, чтобы наказание длилось до момента смерти. Однако этот финальный момент, то самое мгновение, когда веревка ломает подъязычную кость или что-то еще – Джулия плохо знала, что делает веревка, – он ужасен. Ей очень хотелось рассказать Ричарду, обсудить это с ним, но тот был во Франкфурте.
* * *
Франсин уволилась из «Второго дыхания». Она проработала там еще две недели, прежде чем разразился кризис.
Она так и не поняла, в чем состояла проблема – в ее внешности или моральном облике. Дабы угодить Ноэль и не иметь неприятностей с Джулией, Франсин все упорнее прятала свою привлекательность и одевалась как женщина средних лет. Волосы она собирала в пучок, вместо джинсов носила свободные слаксы и перестала подкрашивать глаза, хотя раньше ей нравилось увеличивать их с помощью теней и туши. Ноэль оставалась недовольной, однако все никак не могла придумать, чем бы еще Франсин изуродовать себя.
Одна клиентка – она примеряла брючный костюм от Армани, – разозлившись, что пояс не сошелся у нее на талии, повернулась к Франсин и обвинила ее в анорексии.
– Ты моришь себя голодом, это же очевидно! – заорала она, изо всех сил пытаясь застегнуть узкие брюки.
– Мне всего восемнадцать, и у меня от природы такая конституция, – сказала Франсин. Она говорила холодно, но вежливо, без негодования в голосе, но клиентка, а потом и Ноэль обвинили ее в вопиющей грубости.
– Как ты смеешь намекать, что выглядишь привлекательнее моей клиентки?
У Франсин на языке вертелось множество ответов, но вслух она не произнесла ни одного. Она молча прошла в мастерскую и сняла свою куртку с крючка на обратной стороне двери.
– Куда ты собралась?
– Было очень любезно с вашей стороны, Ноэль, взять меня на работу, но я для нее не гожусь, это очевидно. И… – Франсин набрала в грудь побольше воздуха. – Боюсь, это место мне не подходит. Я не буду брать деньги за эту неделю. До свидания.
Ноэль распахнула дверь и прокричала ей вслед на всю улицу:
