– Надеюсь, ты понимаешь, что заразишься СПИДом?
– Нет, Джулия, не заражусь. Они используют стерильную одноразовую иглу.
– Даже не представляю, что скажет твой отец.
Франсин поднялась наверх. А Джулия, продолжая сидеть в холле, прикидывала, что будет делать, если вдруг Франсин спустится вниз и обвинит ее в том, что она обыскивала ее комнату. Естественно, Джулия скажет в свое оправдание, что у нее есть на это право, когда встает вопрос о защите Франсин. Но падчерица не спустилась, и в конечном счете мачеха вспомнила, что пора готовить обед для них двоих. Она была страшно голодна, как будто и не ела пиццу и чизкейк.
Джулия возилась на кухне, делая салат, нарезая хлеб, и едва не порезалась. Только после двух обед появился на столе. Джулия дрожащим голосом позвала снизу Франсин, и та спустилась, спокойная и счастливая. Она принялась рассказывать о Холли, которая переезжала из дома родителей в квартиру, арендованную пополам с другой девочкой, и о поездке Изабель в Таиланд.
Джулия спросила:
– Франсин, что ты пытаешься мне сказать?
Падчерица посмотрела на нее в полнейшем замешательстве.
– Если ты окольными путями намекаешь на то, чтобы и тебе разрешили все это, то мне жаль, что ты выбрала такой способ и не заговорила об этом прямо. Терпеть не могу, когда хитрят и лавируют. Между прочим, в последнее время ты стала очень неискренней.
Вместо того чтобы вскочить из-за стола и выбежать из комнаты, Франсин заставила себя остаться на месте и мягко произнести:
– Джулия, я просто поддерживала беседу. Я думала, тебе интересно.
– Вот как раз этого делать не надо, ты не обязана поддерживать со мной светский разговор.
– Ладно. Давай оставим это, хорошо?
Вторую половину дня они провели по отдельности. Из комнаты Франсин слышалась музыка, «Оазис» и труба Элтона Джона. Скрежет ключей Ричарда в замочной скважине заставил Джулию выскочить в холл. Он закрыл за собой входную дверь, и жена бросилась ему на шею, рыдая и всхлипывая, вне себя от необъяснимого горя.
* * *
Тедди ждал ее на ступеньках галереи Тейт. Франсин гадала, как ей приветствовать его, что ей следует сделать и что сделает он. Поцелует ее? Обнимет? Воспоминание о том долгом и страстном поцелуе вернулось к ней вместе со странным, незнакомым сладостным трепетом. Сейчас Тедди не будет целовать ее так, как тогда, это точно.
Она поднялась по лестнице. Он улыбнулся, взял ее руки в свои и притянул к себе. На мгновение они замерли, глядя в лицо друг другу. Затем Тедди сказал:
– Пошли, я хочу показать тебе одну картину.
«Марк и Гарриет на Оркадия-плейс». Франсин вслух прочла название на табличке на стене.
– Саймон Элфетон, – сказала она. – Кажется, это он написал портрет поп-группы, да?
– Группа называлась «Кам Хитер», – ответил Тедди. – А картина – «Хэнгинг-Сворд-элли».
Франсин отвела взгляд и сказала встревоженным голосом:
– У моей мамы был CD «Кам Хитер», – а потом добавила: – Нет, это был не CD, тогда их еще не выпускали, а пластинка. Я разбила ее. Нечаянно, но мама очень расстроилась. «Заштопанная любовь», вот как она называлась.
Тедди не увидел слез в ее глазах. Его это не интересовало. Музыка – любого стиля – ничего для него не значила.
– Что ты об этом думаешь? – спросил он, снова направляя ее внимание на девушку в красном платье от Фортуни, на молодого человека в синем костюме, на укутанный ярко-зеленым лиственным покрывалом дом позади них.
– Я не разбираюсь в изобразительном искусстве.
Тедди принялся объяснять, вспоминая лекцию профессора Миллза, заговорил о тщательности прорисовки, о широте трактовки конструктивистского стиля и о мастерском владении Элфетоном светом и тенью.
Для нее же важным было только одно.
– Сразу видно, что они любят друг друга, – проговорила Франсин.
Он ничего не сказал. Тедди еще несколько минут продолжал разглядывать картину, а потом сказал:
– Я хотел показать ее тебе. Я был в том доме. Там действительно столько листьев. А теперь пошли за зеркалом.
Кто-то тщательно упаковал его и уложил между двумя панелями из ДСП. Франсин ожидала, что Тедди возьмет такси, чтобы отвезти зеркало домой и добраться туда самим, она привыкла ездить на такси, однако они доехали на автобусе до Слоун-сквер, а там сели на метро. Он категорически отказывался от ее помощи, когда она предлагала подержать зеркало. По той легкости, с которой Тедди нес его, Франсин поняла, что он очень силен.
– Мой отец и моя мачеха на целый день уехали к друзьям, – сказала она. – А я отказалась. Я хотела побыть с тобой.
– У меня не дом, а развалюха. Я заранее предупреждаю тебя, так что не удивляйся.
Но его жилье оказалось вовсе не развалюхой. Она в жизни не видела более чистого и прибранного дома. Для стен были подобраны мягкие, светлые цвета, окна сияли, дощатые полы был покрашены и натерты. Мебели было мало, и большая ее часть сосредоточилась внизу, в гостиной, окна закрывали чистые выцветшие хлопчатобумажные занавески. На стенах висели рисунки Тедди в черных рамах или рамах из неокрашенного дерева: эскизы зеркала, какого-то стола, выполненные тушью с размывкой изображения огромных домов и нарисованные пастелью скульптуры. На столе были разложены другие рисунки, на этот раз портреты.
– Ты очень умный, – сказала Франсин. – Это ты меня рисовал, да?
– Да.
– Меня никто никогда не рисовал.
Она прошла в его комнату, где стояла его кровать, тот самый, сделанный им журнальный столик, и держатели для книг, где лежали инструменты и в окно виднелась широкая корма «Эдсела».
– Можно выйти наружу и взглянуть на него?
– Пожалуйста, если хочешь.
Франсин не сочла машину уродливой. Тедди показалось, что ее восторг по поводу «Эдсела» разделил их бездонной пропастью. Похожая на округленный рот решетка радиатора вызвала у нее смех. Она обошла машину со всех сторон, восхищаясь ее размерами и цветом, но когда положила руку на крышку багажника, он больше не мог сдерживать себя.
– Не прикасайся к нему!
Тедди произнес это так грубо, что Франсин отдернула руку, будто обжегшись о желтый металл.
– Извини, я не думала…
– Она грязная, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты испачкалась.
Пока Франсин осматривала остальные помещения дома, Тедди распаковал зеркало. Она вернулась вниз и прошла в гостиную. Зеркало стояло на кресле, прислоненное к спинке. Тедди сказал:
– Это тебе.
– Ой, нет, я не могу его принять!
– Я хочу, чтобы оно было у тебя. Ты должна его взять.
Он обнял ее одной рукой и подвел к зеркалу. Франсин вспомнила, как он говорил, что подарит его своей женщине, чтобы видеть в нем ее лицо. К щекам мгновенно прилила кровь, покраснел даже лоб. Франсин смотрела на себя в зеркало, на свое разрумянившееся лицо, на горящие глаза, а потом повернулась к Тедди.
