Она позвонила Ноэль и Эми Тейлор. У Эми был сын семнадцати лет и пятнадцатилетняя дочь, и они немного поговорили о проблемах, которые возникают, когда живешь с детьми-подростками. Эми рассказала, что однажды дочь пришла домой в два ночи, даже не предупредив, что задерживается, а Джулия на это воскликнула «какой ужас» и в одном даже похвалила Франсин, сказав, что та не посмела бы так поступить.
Разговор взбодрил ее. Она сварила кофе для себя и падчерицы и впервые не испытала желания съесть что-нибудь, вкусного эспрессо оказалось достаточно как такового. Хлопоча по дому, убирая гостиную, вытирая пыль, Джулия напевала песни, которые были популярны в дни ее собственной юности. Находившаяся на кухне Франсин услышала мелодию «Заштопанной любви» и вспомнила, как разбила мамину пластинку и ее отправили за это в свою комнату, как пришел тот мужчина…
Как только Джулия поняла, что Франсин занята обедом – она видела, как та разделяет на листья латук и счищает кожицу с авокадо, – так тут же приступила к приготовлениям. Достав чистую банную простыню и чистое банное полотенце, Джулия вытащила ключи из дверей в подсобку и в гардеробную и поднялась наверх. Еще раньше она предположила, что один из них должен подойти к двери спальни Франсин. Это типично для домов вроде этого, когда один ключ подходит к половине замков, а другой – к остальным. Ключ от гардеробной легко вошел в скважину и беспрепятственно повернулся. Джулия положила его в карман своей юбки.
Затем она очень тихо открыла дверь и вошла в спальню Франсин. На прикроватной тумбочке она увидела мобильный телефон. Совершенно очевидно, что его нужно забрать. Когда мачеха выходила из ванной, то услышала шаги Франсин на лестнице. Она поспешно бросила мобильник на пол и затолкала его ногой под гардероб – на большее времени не оставалось.
– Вот, меняю полотенца в твоей ванной, – сказала она.
Чуть позже часа Франсин выставила на стол жареную курицу и печеную картошку. Салат в стеклянной миске – бледно-зеленые ломтики авокадо и длинные палочки красного перца на фоне темно-зеленых листьев латука – выглядел очаровательно. Джулия не собиралась открывать вино, но вдруг передумала: надо быть доброй с Франсин; это, в конце концов, будет милосердием, если та проспит остальную часть дня.
«Мне противно это делать, – говорила себе Джулия, – но я должна. Теперь я понимаю, что имели в виду викторианцы, когда били своих детей и приговаривали: «Мне больнее, чем тебе».
Франсин выпила только один бокал вина, а вот бокал Джулии она наполнила во второй раз, а потом и в третий.
– Ты сегодня куда-нибудь собираешься? – спросила она. – К нам кто-нибудь придет?
Это в ней заговорила совесть, подумала Джулия.
– Я буду сидеть одна.
– Я слышала твой разговор с Ноэль и решила, что она зайдет к тебе.
– Франсин, если ты намерена выполнить свое обещание, – сказала мачеха, – и все убрать, я бы попросила тебя поторопиться. Или ты намерена оставить уборку мне?
– Нет, я все сделаю, – сказала Франсин.
Она вымыла сковородку и салатник, убрала в посудомойку тарелки, бокалы и столовые приборы, засыпала порошок, закрыла дверцу и включила машину. Затем спросила у Джулии, не хочет ли та кофе. Джулия ответила:
– С меня на сегодня кофе хватит.
Она села в кресло и развернула воскресную газету. Там была скандальная статья о художнике по имени Саймон Элфетон, который оказался гомосексуалистом, и фотография, на которой он обнимал за плечи молодого человека. Оба улыбались. До чего же легкая жизнь у некоторых, подумала Джулия. Как только Франсин поднялась наверх, чтобы переодеться, она выбежала из дома. Джонатан Николсон был уже на месте, сидел на автобусной остановке с молодой женщиной. Он привел с собой женщину, чтобы выглядеть пореспектабельнее. Нет предела его хитрости и изобретательности. На нем были высокие кожаные ботинки и бейсболка.
Джулия уставилась на него, но тот отказывался смотреть в ее сторону. Она, естественно, не сомневалась, что тот видит ее. Скоро он узнает, кто тут главный. Он весь день и весь вечер просидит на этой продуваемой всеми ветрами остановке и заработает за свои труды простуду, надеялась она.
Джулия вернулась в дом и закрыла входную дверь. У лестницы она остановилась и прислушалась. Различив звук льющейся воды в ванной падчерицы, мачеха поднялась наверх и всего на мгновение, на несколько секунд, замерла у двери Франсин, чтобы собраться с духом, прежде чем повернуть в замке ключ.
Глава 32
Запирание замка прошло незаметно для Франсин. Завернутая в чистую банную простыню, она стояла в ванной и на довольно большой громкости слушала CD к.д. ланг
[46]
. Музыка наверняка мешает Джулии, подумала она, прошла через комнату и убавила громкость.
Девушка услышала, как та спускается вниз. Ее поступь стала очень тяжелой. Франсин вернулась в ванную, включила в розетку фен, переключила регулятор на полную мощность и принялась сушить волосы. Затем надела белое платье, потому что оно нравилось Тедди. Придется надеть поверх него пальто, вернее, кожаную куртку, потому что на улице всего десять градусов, хотя для ноября погода довольно теплая. Распустить волосы или заплести косу? В конечном итоге она отказалась и от того, и от другого, собрала волосы в пучок и заколола его длинными, как у гейши, серебряными шпильками.
Тедди ждет ее к трем. Он заберет ее ярдах в двухстах от дома, как и в прошлый раз. Франсин надела туфли с высокими каблуками, потому что те нравились Тедди, сделала вывод, что их можно носить только в том случае, если не надо долго ходить, и надела вместо них удобные сапоги. Затем повернула ручку двери. Дверь не открылась.
Наверное, заело. Она поворачивала ручку вправо, потом влево. Толкала дверь и тянула ее на себя, но та не открывалась. Франсин на мгновение растерялась. В доме нет ключей, кроме одного, который запирает гардеробную внизу. Никто не запирает двери, они все уважают личную жизнь друг друга – во всяком случае, она так думала. Пусть нет ключа, зато есть замочная скважина. Почему-то раньше она этого не замечала, все десять лет, что прожила в этом доме. Замочная скважина без ключа? Франсин вытащила из пучка серебряную шпильку и сунула ее в скважину. Ключа не было. Если встать на колени и заглянуть в скважину, то можно увидеть противоположную сторону коридора, лестничную площадку и свет, падающий из окна на лестничной площадке.
Франсин уже поняла, что произошло, и это ее ошарашило. Никто никогда не запирал ее, и сейчас она чувствовала себя оскорбленной. Не пытаясь заговорить, не открыв даже рта, она думала о том, что шок, как и много лет назад, лишил ее дара речи. От страха она даже не решалась проверить это, но все же пересилила себя и проверила. Франсин заговорила, хотя не настолько громко, чтобы быть услышанной за пределами комнаты:
– Джулия, Джулия…
