Внезапно Родди перестал себя сдерживать:
– О, Элинор, я не знаю, в чем дело! По-моему, я схожу с ума!
Это случилось, когда я увидел ее – в тот первый день – в лесу… только ее лицо –
и вдруг все перевернулось. Ты не можешь этого понять…
– Очень даже могу. Продолжай.
– Я совсем не хотел в нее влюбляться… – произнес Родди
беспомощно. – Я был совершенно счастлив с тобой. О Элинор, какой же я подлец,
что все тебе выкладываю, все как есть…
– Ерунда. Продолжай. Скажи мне…
– Ты такая удивительная… – продолжил он прерывающимся
голосом. – Говорю с тобой, и становится легче. Я ужасно тебя люблю, Элинор. Ты
должна мне верить. А это просто наваждение. Оно все перевернуло: мое восприятие
жизни, отношение ко многим вещам и вообще весь мой привычно-благопристойный
разумный уклад…
– Любовь вообще чувство не слишком разумное, – мягко
заметила Элинор.
– Это точно… – печально согласился Родди.
– Ты что-нибудь ей говорил? – чуть дрогнувшим голосом
спросила Элинор.
– Сегодня утром… как дурак… я совсем потерял голову…
– И что же? – допытывалась Элинор.
– Разумеется, она тут же оборвала меня! Она была шокирована.
Из-за тети Лоры и… из-за тебя…
Элинор сняла со своего пальца кольцо с бриллиантом и
протянула Родди:
– Тебе лучше взять его обратно, Родди.
Взяв кольцо, он пробормотал, не глядя ей в глаза:
– Элинор, ты даже не представляешь, каким негодяем я себя
чувствую.
– Ты думаешь, она выйдет за тебя замуж? – спросила она, и
голос ее был уже как обычно спокойным и ровным.
Он покачал головой.
– Не знаю. Нет… по крайней мере в ближайшее время. Не думаю,
что я ее сейчас интересую… может, когда-нибудь после… может, она еще меня
полюбит.
– Наверное, ты прав, – сказала Элинор. – Ей нужно дать
время. Пока с ней не встречайся, а потом… попробуй еще раз объясниться.
– Элинор, дорогая, ты мой лучший друг, таких друзей больше
ни у кого нет. – Он вдруг взял ее руку и поцеловал. – Ты знаешь, Элинор, я
люблю тебя по-прежнему! Иногда мне кажется, что Мэри – это просто сон, греза.
Что я вот-вот проснусь… и окажется, что ее вовсе и не было…
– Если бы Мэри не было… – начала Элинор.
Родди взволнованно прервал ее:
– Иногда мне даже хочется, чтобы ее не было… Ты и я… мы
принадлежим друг другу. Мы созданы друг для друга, не так ли?
Она медленно наклонила голову:
– Да, мы созданы друг для друга. – И подумала: «Если бы Мэри
не было…»
Глава 5
1
– Это были прекрасные похороны! – с чувством сказала сестра
Хопкинс.
Сестра О’Брайен согласилась:
– О да! А сколько цветов! Вы когда-нибудь видели такие
чудесные цветы? Эта арфа из белых лилий и крест из желтых роз! Такая красота!
Сестра Хопкинс вздохнула и положила себе на тарелку булочку
с кремом. Разговор происходил в кафе «Голубая синица».
– Мисс Карлайл – щедрая девушка, – продолжала восхищаться
сестра Хопкинс. – Она сделала мне милый подарок. Хотя вовсе не была обязана так
поступать.
– Да, щедрая и очень славная, – горячо подхватила сестра
О’Брайен. – Я вообще не выношу скряг.
– Она, между прочим, унаследовала огромное состояние, – не
преминула заметить сестра Хопкинс.
– Это удивительно… – начала сестра О’Брайен и запнулась.
– Что именно? – подбодрила ее Хопкинс.
– Меня удивляет, что старая леди не оставила завещания.
– Вот это очень плохо, – раздраженно сказала сестра Хопкинс.
– Людей следует заставлять делать завещания! Иначе потом не оберешься
неприятностей.
– Интересно, – сказала сестра О’Брайен, – если бы она
сделала завещание, кому бы она оставила свои деньги?
– Одно я знаю точно, – твердо заявила сестра Хопкинс.
– Что именно?
– Что она оставила бы некоторую сумму Мэри – Мэри Джерард.
– Да, пожалуй, – согласилась О’Брайен и возбужденно
добавила: – Я вам не рассказывала, в каком состоянии была наша страдалица той
ночью и как доктор ее успокаивал? Мисс Элинор держала руку своей тетушки и
клялась самим Всемогущим, – тут ее ирландское воображение не на шутку
разыгралось, – что пошлет за поверенным и все сделает как следует. «Мэри,
Мэри!» – воскликнула бедная старая леди. «Ты имеешь в виду Мэри Джерард?» –
спросила мисс Карлайл и тут же поклялась, что Мэри внакладе не останется!
– Прямо-таки поклялась? – В голосе Хопкинс звучало очевидное
сомнение.
– Именно так все и было, – торжественно заверила ее
О’Брайен. – И вот что я еще скажу, сестрица: если бы миссис Уэлман успела
составить завещание, еще неизвестно, что бы в нем было написано, да-да! А ну
как она бы оставила все Мэри Джерард!
– Ну не думаю, – возразила сестра Хопкинс. – Я лично против
того, чтобы лишать свою родню денег.
– Родня родне – рознь! – с видом оракула изрекла сестра
О’Брайен.
– Что вы хотите этим сказать? – Сестра Хопкинс мгновенно
навострила уши.
– Я не сплетница! И не желаю чернить имя покойной, – с
достоинством проговорила сестра О’Брайен.
– Верно, так оно будет лучше, – подумав, согласилась сестра
Хопкинс. – Чем меньше разговоров, тем спокойнее, – добавила она, наполняя
заварочный чайник.
– Кстати, – сказала сестра О’Брайен, – вы тогда нашли
трубочку с морфином, когда вернулись домой?
Сестра Хопкинс нахмурилась.
– Нет. Ума не приложу, куда она могла подеваться. Разве что
я положила ее на край каминной доски. Я часто так делаю, когда запираю шкаф, и
она могла скатиться и упасть в корзину для мусора, а корзину потом, когда я
ушла, вытряхнули в мусорный ящик. – Она задумалась. – Вероятно, так все и было,
ибо другого объяснения я придумать не могу.
– Понятно, – сказала сестра О’Брайен. – Да, дорогая, больше
трубочке было некуда деться. Ведь вы нигде не оставляли свой саквояж – только в
холле в Хантербери, – значит, трубочка действительно угодила в мусорный ящик.
