Ясно одно: нужно очень, очень постараться показать свое
безразличие или даже пренебрежение. Мужчинам не нравится преданность и
обожание. И Родди уж точно этого не любит.
– Привет, Родди! – небрежно бросила она.
– Привет, дорогая! У тебя такой несчастный вид. Счет пришел?
Элинор покачала головой.
– А я думал, это счет, – сказал Родди. – Все-таки середина
лета, когда танцуют феи и как из рога изобилия сыплются счета.
– Вообще-то я получила нечто не менее противное, чем счет, –
сказала Элинор. – Анонимное письмо.
Родди вскинул брови. Его живое лицо застыло.
– Нет! – воскликнул он с отвращением.
– Да, очень противное… – повторила она и шагнула к стулу. –
Пожалуй, лучше его порвать.
Она могла бы сделать это – и почти сделала, – ибо появление
Родди не должно быть осквернено этим мерзким письмом. Она могла бы выбросить
его и больше о нем не думать. И Родди не стал бы ее останавливать. Его
природная деликатность была куда сильнее любопытства. Однако она, сама не зная
почему, решила иначе.
– Может, все-таки прочтешь? – предложила она. – Там насчет
тети Лоры.
Родди опять удивленно поднял брови.
– Насчет тети Лоры?
Он взял письмо, прочитал и, брезгливо поморщившись, вернул
его Элинор.
– Да, – сказал он. – Немедленно его сожги! Ну и ну! Чего
только не напишут…
– Как по-твоему, это кто-нибудь из слуг? – спросила Элинор.
– А кто же еще? – Помешкав, он добавил: – Интересно, кого
они имеют в виду?
– Скорее всего, Мэри Джерард. Да, наверное, ее, – задумчиво
произнесла Элинор.
Родди нахмурился, силясь вспомнить.
– Мэри Джерард? Кто это?
– Это дочь тех людей, что жили в сторожке. Ты мог видеть ее,
когда она была еще ребенком. Тетя Лора всегда очень любила эту девочку и
всячески ее опекала. Она платила за ее обучение в школе и, мало того,
оплачивала уроки музыки, французского языка и чего-то там еще.
– Ах да, – сказал Родди, – теперь я ее припоминаю, худышка,
сплошные руки и ноги, копна растрепанных белесых волос.
Элинор кивнула.
– Ты, наверное, не видел ее после того лета, когда мама и
папа уезжали за границу. Ну конечно, ведь ты бывал в Хантербери не так часто,
как я, а она в последнее время жила в Германии – нанялась к кому-то в
компаньонки. Но в детстве мы часто играли вместе.
– А какая она сейчас? – поинтересовался Родди.
– Она стала очень привлекательной, – ответила Элинор. –
Хорошие манеры, и одевается со вкусом. Она ведь получила образование, и ты ни
за что бы не признал в ней дочку старого Джерарда.
– Совсем как настоящая леди, а?
– Да. И я думаю, что именно поэтому ей не очень-то уютно
теперь в сторожке. Видишь ли, миссис Джерард несколько лет назад умерла, а с
отцом Мэри не ладит. Он насмехается над ее образованностью и «господскими
выкрутасами», как он это называет.
– Люди и не подозревают, какой вред можно причинить этим
самым «образованием»! Их доброта часто оборачивается жестокостью! – в сердцах
сказал Родди.
– Да, но, по-моему, она почти все время проводит в хозяйском
доме. После того как у тети Лоры был удар, Мэри читает ей вслух, – возразила
Элинор.
– А почему ей не может читать сиделка? – спросил Родди.
– У сестры О’Брайен ужасный ирландский акцент, это кого
угодно выведет из себя, – улыбнулась Элинор. – Неудивительно, что тетя Лора
предпочитает Мэри.
Родди нервно прошелся по комнате и вдруг сказал:
– Знаешь, Элинор, я думаю, нам следует туда поехать.
– Из-за этого письма?.. – снова скорчив брезгливую гримаску,
спросила Элинор.
– Нет-нет, вовсе нет. А впрочем, черт возьми, нужно быть
честным: да! Оно, бесспорно, мерзкое, однако в нем может быть доля истины.
Старушка действительно крепко больна…
– Да, Родди.
Он подкупающе улыбнулся, как бы сожалея о несовершенстве
человеческой натуры, и закончил фразу:
– …и деньги для нас действительно важны – и для тебя, и для
меня, Элинор.
– Да-да, конечно, – поспешно согласилась она.
– Ты не подумай, что я такой уж алчный, – продолжил Родди. –
Но, в конце концов, тетя Лора сама много раз говорила, что мы с тобой ее
единственные близкие родственники. Ты – ее родная племянница, а я – племянник
ее мужа. Она всегда давала нам понять, что после ее смерти все ее состояние
должно перейти к одному из нас, а скорее всего – к нам обоим. И это порядочная
сумма, Элинор!
– Да, – задумчиво произнесла она. – Наверное, немалая.
– Содержать Хантербери – дело нешуточное. Дядя Генри, как
говорится, совсем не бедствовал, когда встретился с твоей тетей Лорой. Да и она
была богатой наследницей. Ей и твоему отцу досталось приличное состояние. Жаль,
что он так неудачно играл на бирже и растерял большую часть своего наследства.
Элинор вздохнула.
– У бедного отца никогда не было делового чутья. Незадолго
до смерти он был очень удручен состоянием своих дел.
– Да, у твоей тети оказалось гораздо больше сметки. Как
только она вышла за дядю Генри, они купили Хантербери. Она мне однажды сказала,
что ей всегда везло: она удачно помещала акции и практически никогда не терпела
убытков.
– Дядя Генри все завещал ей, да?
Родди кивнул:
– Да. Как жаль, что он так рано умер. А она так больше и не
вышла замуж. Сохранила верность дяде. И так всегда нас с тобой баловала. А ко
мне относилась так, будто я ее родной племянник. Стоило мне попасть в
какую-нибудь неприятную историю, как она сразу же меня выручала. К счастью,
таких историй было не слишком много!
– И мне она тоже очень помогала, не жалела денег, –
благодарно промолвила Элинор.
– Тетя Лора молодчина, – кивнул Родди. – А знаешь, Элинор,
ведь если вдуматься, мы с тобой позволяем себе слишком много дорогих
удовольствий – при наших-то весьма скромных достатках!
– Пожалуй, ты прав… – с грустью согласилась Элинор. – Все
так дорого стоит – и одежда, и косметика, и всякие глупости вроде кино и
вечеринок, и даже граммофонные пластинки!
