Подходим к дальнейшим событиям. Элинор Карлайл объявляет о
продаже поместья, и некий майор по имени Сомервел покупает его. Элинор
приезжает туда, чтобы разобраться в личных вещах тетки, ну и вообще, отдать
нужные распоряжения. Мэри Джерард, чей отец только что умер, тоже приехала туда
из Лондона, чтобы освободить сторожку от их с отцом вещей. Итак, мы подошли к
утру двадцать седьмого июля.
Элинор Карлайл остановилась в местной гостинице. На улице
она встретила бывшую экономку своей тетушки миссис Бишоп. Та вызвалась пойти
вместе с ней в поместье, чтобы помочь ей разобрать вещи. Элинор отказалась,
причем в довольно резкой форме. Потом она зашла в бакалейную лавку, купила
рыбный паштет, при этом спросила, свежий ли он, и сказала, что рыбными
консервами часто травятся. Улавливаете? Совершенно невинное замечание, но потом
оно, конечно же, истолковывается против нее! Она находилась в доме, а где-то
около часа дня заглянула в сторожку, где Мэри Джерард вместе с районной
медсестрой Хопкинс, с этой любительницей совать нос в чужие дела, тоже
разбирали вещи. Элинор сказала, что приготовила сандвичи, и пригласила их в
дом. Они пошли вместе с ней, отведали сандвичей, а примерно через час меня
вызвали туда, к Мэри – она была без сознания. Я сделал все возможное, но
безрезультатно. Вскрытие показало, что незадолго до смерти в ее организм ввели
большую дозу морфина, а полиция нашла клочок этикетки со словами «гидрохлорид
морфи…» как раз в том месте, где Элинор готовила сандвичи.
– Что еще Мэри Джерард ела или пила?
– Они вместе с районной сестрой пили чай с сандвичами.
Сестра его заваривала, а Мэри разливала в чашки. Тут едва ли что могло
случиться. Конечно, я понимаю, адвокат устроит свистопляску вокруг этих
сандвичей, заявит: мол, ели сандвичи все трое, и просто невозможно, чтобы
отравился только кто-то один. Говорят, такое уже было в деле Хирна, вы,
разумеется, помните.
Пуаро кивнул:
– Но на самом деле все очень просто. Вы готовите несколько
сандвичей. В одном из них яд. Вы протягиваете блюдо. В нашем цивилизованном
обществе заранее известно, что человек, которому предложат блюдо с сандвичами,
возьмет тот сандвич, который ближе к нему. Предполагаю, что Элинор Карлайл
сначала протянула блюдо Мэри Джерард?
– Совершенно точно.
– Хотя в комнате находилась и сестра Хопкинс, женщина более
старшая по возрасту?
– Да.
– Неприятная деталь.
– Но в действительности это не имеет значения. Не станете же
вы соблюдать церемонии на пикнике.
– А кто готовил сандвичи?
– Элинор Карлайл.
– Был ли кто-нибудь еще в доме?
– Никого.
Пуаро покачал головой.
– Очень плохо. И девушка ничего не ела и не пила, кроме
сандвичей и чая?
– Ничего. Содержимое желудка при вскрытии ясно это показало.
– Итак, предполагается, что Элинор Карлайл надеялась, что
смерть девушки припишут пищевому отравлению? – продолжал рассуждать Пуаро. – Но
как она собиралась объяснить тот факт, что из их компании отравился только один
человек?
– Иногда такое случается, – заметил Питер Лорд. – К тому же
там были две баночки с паштетом, которые внешне почти не отличались друг от
друга. Можно было бы предположить, что в одной баночке был доброкачественный
паштет, а весь испорченный, по случайности, достался только Мэри.
– Согласно теории вероятности, – сказал Пуаро, – чисто
математически шансы у такого рода случайностей весьма невелики. Но тут
возникает другой вопрос: если мисс Карлайл хотела все представить как пищевое
отравление, тогда почему она не воспользовалась другим ядом? Ведь симптомы
отравления морфином ни в коей мере не напоминают симптомы пищевого отравления.
Тогда уж следовало воспользоваться атропином.
[21]
Питер Лорд медленно проговорил:
– Да, совершенно верно. Но есть и еще кое-что. Эта проклятая
Хопкинс клянется, что потеряла трубочку с морфином!
– Когда?
– Несколько недель назад, в ночь, когда умерла старая миссис
Уэлман. Она уверяет, что оставила свой чемоданчик в холле в ее доме и
обнаружила пропажу трубочки на следующее утро. По-моему, чушь. Скорее всего,
разбила эту трубочку у себя дома, а потом забыла об этом.
– И вспомнила только после смерти Мэри Джерард?
– По правде говоря, она упомянула об этой пропаже сразу же –
в разговоре с другой сестрой, дежурившей у постели больной, – с явной неохотой
ответил Питер Лорд.
Эркюль Пуаро пытливо посмотрел на Питера Лорда.
– Мне кажется, mon cher, – мягко сказал он, – есть кое-что
еще… то, о чем вы пока умолчали.
– Ну ладно, – согласился Питер Лорд, – лучше вам знать все.
Испрошено разрешение на эксгумацию
[22]
. Старую миссис Уэлман собираются
откапывать.
– Ну и что?
– Вероятно, обнаружат то, что хотят найти, – морфин.
– Вы об этом знали?
Лицо Питера Лорда побелело под веснушками.
– Я это подозревал, – пробормотал он.
Эркюль Пуаро хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.
– Mon Dieu!
[23]
– воскликнул он. – Я не понимаю вас. Так вы
знали, что она убита?
– Всемогущий Господь! – крикнул Питер Лорд. – Да нет же! Мне
и в голову не приходило такое. Я думал, что она приняла его сама.
Пуаро откинулся на спинку кресла.
– Ага! Значит, вы подозревали, что…
– Разумеется! Она заговаривала со мной об этом. Не раз
просила меня «прикончить» ее. Ей было невыносимо чувствовать себя беспомощной.
Еще бы! Эта унизительная зависимость… когда она прикована к постели и за ней
ухаживают, как за младенцем. К тому же она была очень решительная женщина.
Меня удивила ее смерть, – помолчав, продолжал он. – Я думал,
она еще поживет. Я удалил сестру из спальни и провел самое тщательное
обследование. Конечно, без вскрытия невозможно говорить о чем-либо с
уверенностью. Да и вообще, какой в этом был смысл? Если она решила свести счеты
с жизнью, то стоило ли поднимать вокруг этого шумиху? Лучше подписать
свидетельство о смерти, чтобы человек мог покоиться с миром в своей могиле. К
тому же я мог и ошибиться. Возможно, я напрасно умолчал о своих подозрениях. Но
мне в тот момент и в голову не приходило, что старую леди могли убить. Я думал,
что она сама приняла такое решение.
