– Но ведь она была парализована… беспомощна… с ней только
что случился второй удар…
– Понятно. Но я предполагал, что, раздобыв каким-то образом
морфин, она держала его у себя под рукой.
– Но в таком случае она должна была бы запастись морфином до
того, как ее сразил второй удар, а сестра обнаружила пропажу только после
второго удара.
– Хопкинс могла хватиться лекарства в то утро, хотя на самом
деле оно пропало на пару дней раньше, просто она этого сразу не заметила.
– А каким образом могла старая леди получить морфин?
– Не знаю. Может, подкупила кого-нибудь из слуг. Если так,
то этот слуга никогда не признается.
– Вы не думаете, что она могла подкупить одну из сестер?
Лорд покачал головой.
– Ни в коем случае! Они строжайшим образом соблюдают
профессиональную этику и ни за что не рискнули бы на такое пойти. Они же знают,
чем это грозит.
– Пожалуй, так, – произнес Пуаро и задумчиво добавил: –
Похоже, придется вернуться к нашим исходным позициям. Кто, скорее всего, мог
взять трубочку с морфином? Элинор Карлайл. Мы можем предположить, что она
хотела гарантировать себе получение всего наследства. Или – если будем более
великодушными – объяснить ее поступок чувством жалости, что она отдала морфин
самой тете, поскольку та часто ее просила об этом. Мэри Джерард видит, как
Элинор достает морфин из саквояжа. И таким образом, мы возвращаемся к злополучным
сандвичам, пустому дому и опять-таки к Элинор Карлайл, но на этот раз у нее
другой мотив – она спасается от виселицы!
– Но это все чистейшей воды фантазии! – воскликнул Питер
Лорд. – Говорю вам: не такой она человек! Деньги ничего не значат для нее, да и
для Родерика Уэлмана тоже. Я не раз слышал, как они говорили об этом.
– Вы это слышали? Весьма интересно. К такого рода заявлениям
я всегда отношусь весьма скептически.
– Черт возьми, Пуаро! – возмутился Питер Лорд. – Вы так все
переворачиваете вверх дном, что мы опять возвращаемся к мисс Элинор.
– Это не я переворачиваю факты, они переворачиваются сами по
себе. Это как стрелка на ярмарочной рулетке. Она вращается по кругу, а когда
останавливается, указывает все время на одно имя: Элинор Карлайл.
– Нет! – возмутился Питер Лорд.
Печально покачав головой, Эркюль Пуаро проговорил:
– Есть ли у Элинор Карлайл какие-либо родственники? Сестры,
братья? Отец или мать?
– Никого. Она сирота… одна на всем белом свете…
– Звучит очень трогательно. Балмер, я думаю, постарается
хорошенько обыграть этот факт. Ну и кто же тогда унаследует ее деньги, если она
умрет?
– Не знаю. Как-то не думал.
– О таких вещах всегда следует думать, – укоризненно сказал
Пуаро. – Написала ли она, например, завещание?
Питер Лорд вспыхнул, потом неуверенно сказал:
– Я… я не знаю.
Эркюль Пуаро поднял глаза к потолку, соединив кончики
пальцев:
– Было бы очень хорошо, если бы вы рассказали мне все.
– Рассказать вам… о чем?
– Обо всем, что держите в своей голове… как бы это ни
дискредитировало Элинор Карлайл.
– Но откуда вы знаете, что я…
– Да-да, я знаю. Есть нечто… какой-то эпизод, который вы
пытаетесь скрыть. Но лучше бы вам выложить все без утайки. Иначе я могу вообразить
нечто более худшее, чем то, что произошло в действительности!
– Да нет, это сущий пустяк…
– Ну что ж, пусть даже и пустяк. Но я хотел бы услышать, в
чем он заключается.
Питер Лорд неохотно рассказал о том, как Элинор заглянула в
окно к сестре Хопкинс и расхохоталась. Пуаро задумчиво проговорил:
– Итак, она сказала: «Так ты составляешь завещание, Мэри?
Это смешно, это очень смешно». И вам стало ясно, что было у нее на уме…
Возможно, она подумала, что Мэри Джерард недолго осталось жить…
– Это мои предположения. Но я ничего не знаю, – сказал Питер
Лорд.
– Нет, это не просто предположения… – заметил Пуаро.
Глава 3
Эркюль Пуаро сидел в коттедже сестры Хопкинс.
Его сюда привел доктор Лорд, представил хозяйке и, повинуясь
взгляду Пуаро, оставил их наедине.
Сестра Хопкинс, поначалу поглядывавшая с недоверием – ведь
иностранец! – быстро стала оттаивать.
С несколько мрачным удовольствием она изрекла:
– Да, ужасный случай. Страшнее и не припомню. Мэри была
такой красавицей! Могла бы в кино сниматься! А уж какая скромная, спокойная,
совсем не задавалась, хотя могла бы – ведь ей оказывали такое внимание!
– Вы имеете в виду внимание, которое ей уделяла миссис Уэлман?
– Да-да. Старая леди была ужасно привязана к ней, правда,
необыкновенно привязана.
– Странно, не так ли? – пробормотал Пуаро.
– Как сказать. Может, совсем и не странно. Я имею в виду… –
Сестра Хопкинс закусила губу и почему-то смутилась. – Я имею в виду, Мэри очень
располагала к себе людей: милый, нежный голос, приятные манеры. Старики вообще
любят видеть рядом с собой молодые лица.
– Мисс Карлайл ведь навещала время от времени свою тетю? –
поинтересовался Пуаро.
– Мисс Карлайл приезжала, когда ей было удобно, – резко
ответила сестра Хопкинс.
– Вы не любите мисс Карлайл, – тихо проговорил Пуаро.
– Еще не хватало! – взорвалась сестра Хопкинс. –
Отравительница! Бессердечная отравительница!
– О, я вижу, вы уже сделали свои выводы.
– О чем это вы? Какие я сделала выводы? – насторожилась
Хопкинс.
– А вы уверены, что это именно она дала Мэри Джерард морфин?
– А кто же еще? Уж не считаете ли вы, что это сделала я?
– Ни в коем случае. Но ведь и вина мисс Карлайл еще не
доказана.
– Да точно она, не сомневайтесь, – с холодной уверенностью
возразила сестра Хопкинс. – Это было написано на ее лице. Она вообще как-то
странно себя вела. Увела меня наверх в свою комнату и долго морочила голову
всякими разговорами – явно старалась потянуть время. А потом, когда я увидела,
что Мэри почти уж и не дышит, я сразу ей в лицо посмотрела и все поняла!
