– Да, получается, что вроде бы больше некому, – задумчиво
произнес Эркюль Пуаро. – Если, разумеется, это не она сама.
– Что значит «она сама»? Вы хотите сказать, что Мэри
покончила жизнь самоубийством? Сроду не слыхивала подобной чепухи!
– Напрасно вы так категоричны, – возразил Пуаро. – Сердце
юной девушки так ранимо, так нежно. – Он помолчал, что-то обдумывая. – Полагаю,
это вполне допустимое предположение. Ведь она могла незаметно от вас положить
что-нибудь себе в чай?
– То есть себе в чашку, вы это имеете в виду?
– Да. Вы же не наблюдали за ней непрерывно.
– Я не следила за ней, нет. Думаю, она могла… Но все это
чушь! Чего ради она бы захотела сотворить такое?
Эркюль Пуаро покачал головой в своей обычной манере.
– Сердце молодой девушки… Я уже говорил… так ранимо…
Несчастная любовь, быть может…
Сестра Хопкинс хмыкнула.
– Девушки не убивают себя из-за любовных историй – по
крайней мере, пока не окажутся в интересном положении. Но Мэри была не из
таких! За это я ручаюсь! – Она бросила на Пуаро воинственный взгляд.
– И она не была влюблена?
– Ее не занимали все эти глупости. Она была увлечена своей
работой и радовалась жизни.
– Но у нее же наверняка были поклонники, раз она была так
привлекательна.
– Она была не из тех гулен, у которых на уме одни танцульки
да мужчины. Она была скромной девушкой! – заявила сестра Хопкинс.
– Но были же в деревне молодые люди, которые ею восхищались.
– Да, конечно. Например, Тэд Бигланд.
Пуаро начал вытягивать из нее различные подробности,
относящиеся к Тэду Бигланду.
– Он был по уши влюблен в Мэри, – сказала сестра Хопкинс. –
Но он же мизинца ее не стоил! Я так ей об этом и сказала.
– Он, наверное, здорово разозлился, когда она не захотела с
ним встречаться?
– Да, он был очень огорчен, – согласилась сестра Хопкинс, –
и считал, что это из-за меня.
– То есть винил вас?
– Ну да, так и говорил. А уж, кому как не мне, было дать ей
дельный совет. Я все-таки кое-что знаю о жизни. Я не хотела, чтобы девушка
растрачивала свою молодость впустую.
Пуаро мягко спросил:
– Что побуждало вас принимать столь большое участие в ее
судьбе?
– Ну, я не знаю… – Сестра Хопкинс смущенно умолкла, словно
вдруг устыдилась. – В Мэри было что-то… ну… романтическое.
– В ней, может, и было, но не в ее жизни, – пробормотал
Эркюль Пуаро. – Она ведь была дочерью привратника, не так ли?
– Да-да, конечно, – сказала сестра Хопкинс. – Хотя на
самом-то деле… – Сестра Хопкинс замялась, взглянула на Пуаро, сочувственно ей
внимавшего. И вдруг в порыве доверия добавила: – Мэри вообще не была дочерью
старого Джерарда. Он сам мне признался. Ее отцом был какой-то джентльмен.
– Понимаю… – тихо сказал Пуаро. – А ее мать?
Сестра Хопкинс замялась, прикусив губу, потом все-таки
ответила:
– Ее мать была горничной старой миссис Уэлман. Она вышла
замуж за Джерарда после рождения Мэри.
– Ну тогда вы правы – романтики хоть отбавляй… сплошная
таинственность.
Сестра Хопкинс тут же просияла.
– Ведь правда? Это так интересно – знать о ком-либо то, что
всем остальным неизвестно. Я сама совершенно случайно об этом узнала. По правде
говоря, это все благодаря сестре О’Брайен, но это уже другая история. Но, как
вы говорите, знать прошлое очень важно. Как много трагедий сокрыто от наших
глаз! Сколько в мире бед и печалей!
Пуаро вздохнул и покачал головой.
– Но мне, наверное, не следовало говорить об этом, – вдруг
встревожилась сестра Хопкинс. – Не хотелось бы, чтобы это стало кому-нибудь
известно. В конце концов, это не имеет никакого отношения к делу. Для всех Мэри
– дочь Джерарда, и пусть так оно и останется. Еще не хватало опорочить ее перед
всем светом после смерти! Джерард женился на ее матери, вот и ладно.
– Но, быть может, вы знаете, кто был ее настоящим отцом? –
тихо спросил Пуаро.
Сестра Хопкинс ответила неохотно:
– Ну, может, знаю, а может, и нет. Точнее сказать, я ничего
не знаю. Я могу только догадываться. Как говорится, у старых грехов – длинные
тени. Но я умею держать язык за зубами и не скажу больше ни слова!
Пуаро мудро отступил с завоеванных позиций и попытался
атаковать собеседницу с другого фланга:
– Есть кое-что еще… весьма деликатная тема. Но я уверен, что
могу положиться на вашу скромность.
Сестра Хопкинс гордо вскинула подбородок. Ее грубоватое лицо
расплылось в улыбке.
– Я говорю о мистере Родерике Уэлмане. Он был, как я слышал,
влюблен в Мэри Джерард.
– Сражен наповал! – воскликнула сестра Хопкинс.
– Хотя и был обручен с мисс Карлайл?
– По правде говоря, он никогда по-настоящему не любил мисс
Карлайл. Во всяком случае, так, как я понимаю смысл этого слова.
Предпочтя более старомодное выражение, Пуаро
поинтересовался:
– А Мэри Джерард… э… поощряла его ухаживания?
– Она вела себя достойно. Никто не мог бы упрекнуть ее в
том, что она его обольщала, – резко сказала сестра Хопкинс.
– А она была в него влюблена? – спросил Пуаро.
– Нет! – коротко отрезала сестра Хопкинс.
– Но он ей нравился?
– О да, он ей нравился.
– И, как я полагаю, со временем это могло перерасти во
что-то большее?
– Могло быть и так, – согласилась сестра Хопкинс. – Но Мэри
не стала бы ничего делать, не подумав. Она ему сказала еще здесь, что он не
должен говорить ей о своей любви – ведь он помолвлен с мисс Карлайл. И когда он
приходил к ней в Лондоне, она ответила ему то же самое.
С явной заинтересованностью Пуаро спросил:
– А что вы сами думаете о мистере Родерике Уэлмане?
– Довольно симпатичный молодой человек, хотя и нервный.
Похоже, в будущем у него может появиться диспепсия
[24]
. С этими неврастениками
частенько такое случается.
