– Он очень любил свою тетушку?
– Думаю, да.
– Много ли он проводил с ней времени, когда ее самочувствие
резко ухудшилось?
– Вы имеете в виду, когда с ней случился второй удар? В тот
вечер перед ее смертью, когда они приехали? По-моему он вообще не заходил к ней
в комнату!
– Неужели?
– Она его и не звала. Но, разумеется, ни у кого у нас и в
мыслях не было, что ее конец совсем близок. Среди мужчин немало таких, как он:
боятся зайти в комнату к больному человеку. Ничего не могут с этим поделать. И
это вовсе не бессердечность. Просто не хотят расстраиваться.
Пуаро понимающе кивнул. Потом спросил:
– А вы уверены, что мистер Уэлман не заходил в комнату своей
тетушки незадолго до ее смерти?
– Уверена. По крайней мере во время моего дежурства. Сестра
О’Брайен сменила меня в три часа ночи, возможно, она и посылала за ним перед ее
кончиной, но мне она, во всяком случае, и словом об этом не обмолвилась.
– А не мог он заглянуть к ней в ваше отсутствие? –
предположил Пуаро.
Сестра Хопкинс тут же оборвала его:
– Я не оставляю своих пациентов без присмотра, мосье Пуаро.
– Тысяча извинений. Я не это имел в виду. Я подумал, вы
могли выйти за горячей водой или спуститься вниз за нужным лекарством.
Смягчившись, сестра Хопкинс сказала:
– Я действительно спускалась вниз, чтобы сменить воду в
грелках. Я знала, что на кухне всегда есть чайник с горячей водой.
– Вы долго отсутствовали?
– Минут пять.
– Но, возможно, именно в это время мистер Уэлман заходил в
комнату тети?
– Но тогда он должен был тут же от нее сбежать.
Пуаро вздохнул:
– Ваша правда: мужчины страшно боятся сталкиваться с
болезнью. Женщины – вот кто наши ангелы-хранители. Что бы мы без них делали?
Особенно без представительниц вашей благородной профессии.
Сестра Хопкинс слегка порозовела от смущения.
– Вы очень любезны. Я никогда об этом не задумывалась. У
медсестер такая тяжелая работа, что как-то даже и не вспоминаешь о том, что
делаешь благородное дело.
– Вам больше нечего сказать мне о Мэри Джерард? – спросил
Пуаро.
Последовала довольно продолжительная пауза.
– Нечего. Я больше ничего не знаю.
– Вы совершенно в этом уверены?
– Вы не понимаете… Я любила Мэри, – вдруг с жаром выпалила
сиделка.
– И вам нечего сказать?
– Да! Больше нечего!
Глава 4
В присутствии величественной, затянутой в черное миссис
Бишоп Эркюль Пуаро стал вдруг робким и незаметным.
Завоевать доверие миссис Бишоп была задача не из легких.
Воспитанная в старых традициях, она порядком недолюбливала иностранцев. А
Эркюль Пуаро был просто вопиющим иностранцем. От ее ответов веяло ледяным
холодом, а во взгляде сквозило неодобрение и недоверие.
То обстоятельство, что его представил доктор Лорд, ничуть не
смягчило суровость этой дамы.
– Разумеется, – заметила она, когда доктор Лорд ушел, –
доктор Лорд – весьма одаренный врач, и у него доброе сердце. Но доктор Рэнсом,
его предшественник, прожил здесь столько лет!
Из чего следовало, что доктор Рэнсом вполне соответствовал
требованиям местного общества, и ему можно было доверять. А у доктора Лорда,
еще весьма молодого человека, чужака, занявшего место доктора Рэнсома, было
одно-единственное достоинство – «одаренный» врач.
Судя по тому, как это было сказано, для миссис Бишоп одной
одаренности было явно недостаточно!
Эркюль Пуаро пустил в ход все свое красноречие, всю свою
находчивость, обаяние, но, увы, миссис Бишоп оставалась холодна и непреклонна.
Смерть миссис Уэлман очень, очень опечалила ее. Покойную так
уважали во всей округе. Арест мисс Карлайл был, по мнению миссис Бишоп, «просто
позорным!» и явился результатом «этих новомодных методов работы полиции».
Относительно смерти Мэри Джерард она не могла сказать ничего определенного.
«Ничего не могу сказать наверняка» – вот, в сущности, все, что от нее удалось
добиться.
Эркюль Пуаро разыграл свою последнюю карту. С простодушной
гордостью он сообщил о своем недавнем посещении Сандрингема
[25]
, горячо
восторгаясь очаровательной простотой и сердечностью королевского семейства.
Миссис Бишоп, которая по «Придворному циркуляру»
[26]
неукоснительно
следила за жизнью высочайших особ, была покорена. Если даже Они, Их Королевские
Величества, пригласили мосье Пуаро… Это, естественно, в корне все меняет. Пусть
он даже и иностранец, но кто такая она, Эмма Бишоп, чтобы давать ему от ворот
поворот, если Само Королевское Семейство распахивает перед ним двери?
Вскоре они с мосье Пуаро погрузились в приятную беседу на
поистине захватывающую тему – обсуждали наиболее подходящего кандидата в
супруги принцессы Елизаветы.
Наконец, когда все вероятные кандидаты были оценены как Не
Вполне Достойные, они переключились на менее возвышенные темы.
– Женитьба, увы, чревата опасностями и ловушками! –
назидательно изрек Пуаро.
– Да, действительно. А эти разводы! – с брезгливой гримаской
воскликнула миссис Бишоп, словно речь шла о какой-нибудь заразной болезни вроде
ветрянки.
– Полагаю, миссис Уэлман желала видеть свою племянницу
хорошо устроенной? Чтобы, как говорится, спокойно умереть.
– Да, это так, – кивнула миссис Бишоп. – Помолвка мисс
Элинор с мистером Родериком была для нее большим утешением. Она всегда очень
надеялась, что это свершится.
– А не была ли их помолвка вызвана – в какой-то мере –
желанием сделать приятное тетушке? – рискнул спросить Пуаро.
– Что вы, мистер Пуаро, я бы так не сказала. Мисс Элинор
всегда любила мистера Родди, еще с той поры, когда была крохотной симпатичной
малышкой. Мисс Элинор – чрезвычайно цельная и преданная натура.
