– Нет-нет! Даже представить невозможно! Я имею в виду, чтобы
кто-то настолько ее не любил. Ну разве что могли завидовать – но это совсем
другое.
– Завидовать? – оживился Пуаро. – Значит, по-вашему, зависть
была?
– Наверное, судя по тому письму, – рассеянно проговорил
Родди.
– И что же это за письмо?
– Да так, ничего особенного, – отмахнулся с досадой Родди.
– И все-таки? – настаивая Пуаро.
– Анонимное письмо, – неохотно ответил Родди.
– Когда оно пришло? Кому было адресовано?
Родди пришлось все ему рассказать.
– Весьма любопытно. И могу я взглянуть на это письмо? –
спросил Эркюль Пуаро.
– Боюсь, что нет. По правде говоря, я его сжег.
– Ах вот оно что… Но почему вы это сделали, мистер Уэлман?
– По-моему, вполне естественная реакция, – холодно заметил
Родди.
– И из-за этого письма вы и мисс Карлайл поспешили в
Хантербери?
– Почему поспешили? Просто поехали.
– Но какую-то тревогу вы все-таки испытывали, верно?
– Я бы этого не сказал, – еще более сухо сказал Родди.
– Но почему? – удивился Пуаро. – Ведь наследство, на которое
вы так рассчитывали, могло оказаться в чужих руках! Вас не могло не встревожить
это известие! Ведь это касалось ваших денег, а это, согласитесь, серьезный
повод для беспокойства.
– Ну не настолько уж серьезный, не в деньгах было дело.
– Ваше бескорыстие просто изумляет!
Родди покраснел.
– Нет, конечно, деньги тоже были для нас важны. Но прежде
всего мы хотели повидать нашу тетю, чтобы убедиться, что с нею все в порядке.
– Итак, вы и мисс Карлайл поехали к тетушке. Вскоре с ней
случился второй удар. И вы снова к ней едете. Тогда она все-таки пожелала
написать завещание – чего никак не хотела делать раньше. Однако ночью она
умирает – как раз накануне того дня, когда должен был приехать ее поверенный.
Умирает, возможно, очень кстати для мисс Карлайл.
– Послушайте, на что вы намекаете? – Лицо Родди полыхало
гневом.
Ответ Пуаро напоминал молниеносную массированную атаку:
– Когда речь шла о смерти Мэри Джерард, вы сказали мне,
мистер Уэлман, что мотив преступления, приписываемый Элинор Карлайл, абсурден,
что она – выше низменных страстей. Но теперь, когда вы рассказали про письмо,
возникает совершенно иная интерпретация событий. Ясно, что у Элинор Карлайл
было основание опасаться, что ее могут лишить наследства в пользу другого
человека. Анонимка ее насторожила, а то, что пыталась сказать ей лишившаяся
дара речи миссис Уэлман, лишь подтвердило ее страхи. Внизу, в холле, находился
саквояж с лекарствами. Вытащить оттуда трубочку с морфином было совсем
несложно. Кроме того, я выяснил, что, пока вы с сестрами обедали, она
оставалась с больной наедине…
– Боже милосердный, мосье Пуаро, что вы такое говорите? –
воскликнул Родди. – Элинор убила тетю Лору?! Что за бредовая идея!
– Вам известно, что сделан запрос на эксгумацию тела миссис
Уэлман?
– Да, известно. Но они ничего не обнаружат!
– Вы полагаете?
– Я уверен, – твердо сказал Родди.
Пуаро покачал головой.
– А я совсем не уверен. К тому же, как вы знаете, в тот
момент смерть была выгодна лишь одному человеку…
Родди сел. Лицо его побелело, его била мелкая дрожь.
– Я думал… вы на ее стороне… – с трудом выговорил он, глядя
в глаза Пуаро.
– На чьей бы стороне я ни был, я не могу пренебрегать
фактами! Я полагаю, что вы, мистер Уэлман, слишком долго позволяли себе
закрывать глаза на многие неприятные моменты.
– Какой смысл терзать себе душу всякими мерзостями?
– Порою это необходимо… – назидательно сказал Пуаро. И,
помедлив, продолжил: – Существует вероятность того, что ваша тетя отравлена
морфином. Что, если это так?
– Не знаю. – Родди беспомощно покачал головой.
– А вы все же постарайтесь подумать. Кто мог дать ей морфин?
Вы же не станете отрицать, что наилучшие возможности для этого были у Элинор
Карлайл?
– А у медсестер разве их не было?
– Конечно, это могла сделать любая из них. Однако сестра
Хопкинс была очень обеспокоена исчезновением трубочки с морфином и сразу же
сказала об этом своей напарнице. Зачем ей было привлекать внимание к пропаже
морфина, если она была причастна к смерти больной? Ведь свидетельство о смерти
было уже подписано. Возможно, она еще понесет наказание за проявленную
небрежность. Ну а уж если она сама и ввела миссис Уэлман морфин, то обсуждать с
кем-то его пропажу – полное сумасшествие. И потом – какая ей выгода от смерти
миссис Уэлман? Равно как и сестре О’Брайен. Она тоже могла ввести морфин миссис
Уэлман, похитив его из чемоданчика сестры Хопкинс; но спрашивается – зачем?
– Ваши доводы вполне резонны, – согласился Родди.
– Ну а теперь поговорим о вас, – заявил Пуаро.
– Обо мне? – Родди вздрогнул, как пришпоренный конь.
– А почему нет? Вы ведь тоже могли похитить морфин и дать
его миссис Уэлман! Вы же оставались с ней наедине в ту ночь, пусть совсем
ненадолго. Однако опять возникает вопрос: зачем вам это было нужно? Ведь если
бы она осталась жива и написала завещание, возможно, что и вы были бы в нем
упомянуты. Стало быть, и у вас не было мотива. Он был только у двоих.
Глаза Родди заблестели.
– У двоих?
– Да. Во-первых – у Элинор Карлайл.
– А во-вторых?
– А во-вторых, у автора анонимного письма.
На лице Родди отразилось недоверие.
– Тот, кто написал это письмо, ненавидел Мэри Джерард или,
по крайней мере, не любил ее, и он был, так сказать, на вашей с мисс Карлайл
стороне. То есть этот благожелатель определенно не хотел, чтобы Мэри Джерард
получила что-нибудь от вашей тетушки. Ну а теперь скажите мне, мистер Уэлман,
кто, по-вашему, мог бы написать это письмо?
– Не представляю. Письмо было совершенно безграмотное, с
массой ошибок, на дешевой бумаге.
– Это ничего не значит! – отмахнулся Пуаро. – Написать его
мог и образованный человек, просто боялся, что вы догадаетесь, кто он. Потому
мне и жаль, что письмо не сохранилось. Образованные люди, как бы они ни
старались изобразить из себя безграмотных, обычно непременно хоть чем-то себя
выдадут.
