Сестра О’Брайен энергично покачала головой.
– Они бы не осмелились – никто из них!
– Возможно, вы и правы, – согласился Пуаро и тут же спросил:
– Когда сестра Хопкинс хватилась трубочки с морфином?
– В то самое утро. «Уверена, что взяла ее с собой», –
сказала она. Ну то есть даже не сомневалась, что положила трубочку в саквояж,
но знаете, как это бывает, когда вас что-то смущает, и в конце концов она
уговорила себя, что оставила морфин дома.
– И даже после этого вы ничего не заподозрили? – пробормотал
Пуаро.
– Абсолютно ничего! Мне и в голову не приходило, что здесь
что-то не так! Ведь даже и сейчас ничего не доказано. Одни только подозрения.
– А то, что трубочка исчезла, не насторожило вас с сестрой
Хопкинс?
– Ну почему же… Помню, я подумала недоброе, когда мы сидели
с ней в кафе «Голубая синица». Да и она была как на иголках. Я поняла, что она
догадалась, о чем я думаю. «А может, я положила эту трубочку на край каминной
доски и она скатилась в корзину для мусора?» – спросила она тогда. «Да, на
самом деле, видимо, так оно и было», – ответила я ей. И ни она, ни я ни слова о
том, что было у нас на уме, и о том, что мы обе перепугались.
– А что вы думаете теперь?
Сестра О’Брайен сказала:
– Если в теле миссис Уэлман обнаружат морфин, тогда отпадут
последние сомнения в том, кто его взял и зачем… Хотя лично я ни за что не
поверю, что мисс Карлайл спровадила старую леди на тот свет, пока не докажут,
что морфин действительно есть.
– А в том, что Элинор Карлайл убила Мэри Джерард, вы не
сомневаетесь?
– По-моему, тут не о чем и говорить! У кого еще был резон
избавиться от Мэри?
– Вот именно! – заметил Пуаро.
Сестра О’Брайен продолжала вспоминать, и речь ее походила на
театральный монолог:
– Кто, как не я сама, присутствовала там в тот вечер, когда
старая леди пыталась говорить и мисс Элинор обещала сделать все как надо и
согласно ее воле? Кто, как не я сама, видела ее лицо, когда она смотрела вслед
Мэри, сбегавшей по лестнице? Черная ненависть была написана на ее лице! В ту
минуту она явно готова была убить ее.
– Ну а зачем Элинор Карлайл понадобилось убивать миссис
Уэлман? – спросил Пуаро. – Если предположить, что это тоже сделала она.
– Зачем? Конечно, из-за денег! Двести тысяч фунтов, не
меньше. Вот сколько она получила – из-за этого и совершила убийство… если она
на самом деле его совершила. Молодая леди очень смелая и ловкая, ничего не
боится, и ума ей не занимать!
– А как вы думаете, если бы миссис Уэлман сделала завещание,
кому бы она оставила все свое состояние?
– Ах, не мне об этом говорить, – сказала сестра О’Брайен,
однако ясно было, что ей страшно хочется поделиться своими соображениями. И она
не утерпела: – Сдается мне, что все до последнего пенни старая леди оставила бы
Мэри Джерард.
– Но почему? – изумился Пуаро.
Этот простейший вопрос, казалось, поверг сестру О’Брайен в
полное замешательство.
– Почему? Вы спрашиваете: почему? Ну так я вам отвечу:
потому!
– Кое-кто считает, – тихо произнес Пуаро, – что Мэри Джерард
так ловко вела игру, что втерлась в доверие к старой леди и заставила ее
позабыть кровные узы и родственные чувства.
– Что ж, можно сказать и так, – согласилась сестра О’Брайен.
– А была ли Мэри Джерард ловкой и хитрой девушкой?
Сестра О’Брайен говорила медленно, как бы раздумывая:
– Нет, не думаю… Она никогда не хитрила, не изворачивалась.
Она была не из таковских. Но бывает, что люди не вольны в своих поступках по
причинам, о которых порой никто не догадывается…
– Я вижу, вы женщина рассудительная, сестра О’Брайен, –
польстил ей Эркюль Пуаро.
– Я не охотница болтать о том, что меня не касается, –
отозвалась она.
Но Пуаро, не сводя с нее пытливого взгляда, продолжал:
– Вы вместе с сестрой Хопкинс обсудили и решили, что
некоторые обстоятельства не стоит извлекать на свет божий.
– Что вы имеете в виду? – встрепенулась сестра О’Брайен.
– Я говорю не о том, что имеет отношение к преступлению, а
совсем о других вещах.
– Зачем ворошить старое? Все давно уж всё позабыли, –
кивнула сестра О’Брайен. – Кто из нас не грешен. А старая леди была очень
достойной женщиной, о ее доме сроду никаких сплетен не ходило, ни-ни… и умерла
она, слава богу, уважаемая и почитаемая всеми.
Эркюль Пуаро кивнул, соглашаясь с собеседницей.
– Да-да, миссис Уэлман весьма уважали в Мейденсфорде.
Разговор принял совершенно неожиданный для Пуаро оборот, но
он ничем не выдал своего изумления.
– К тому же с той поры минуло столько лет, – мечтательным
голосом продолжала сестра О’Брайен. – Все позабыто, а теперь их никого и на
свете нет. А я всегда так сочувствую влюбленным. И вот что я вам скажу: нет
ничего тяжелее, если у человека жена в психиатрической лечебнице и он всю жизнь
связан из-за этого по рукам и ногам, его можно только пожалеть, такой доли и
врагу не пожелаешь.
– Да, это тяжкое испытание… – забормотал Пуаро, решительно
ничего не понимая.
– Сестра Хопкинс рассказала вам, как мы с ней, не
сговариваясь, написали друг другу про одно и то же? – спросила сестра О’Брайен.
– Нет, этого она мне не рассказывала, – признался сыщик.
– Ведь надо же, чтобы такое совпадение! Но так ведь и
бывает! Только о ком-то услышишь, а через день или два непременно снова
где-нибудь заведут разговор о том же человеке. А дальше – больше.
Представляете? Я вижу эту фотографию на пианино, а в этот момент экономка
доктора рассказывает сестре Хопкинс подробности этой печальной истории.
– Действительно очень любопытно, – заметил Пуаро и тут же
забросил пробный камешек: – А Мэри Джерард знала… об этом?
– А кто бы ей сказал? – ответила сестра О’Брайен. – Я бы –
ни за что. Да и сестра Хопкинс. Ну зачем? Что бы хорошего из этого вышло?
Она вскинула рыжеволосую голову и вопрошающе уставилась на
Пуаро.
– В самом деле – ничего… – вздохнул Пуаро.
Глава 11
Элинор Карлайл…
Через разделяющий их стол Пуаро смотрел на нее пытливым
взглядом.
