– Вы любили Родерика Уэлмана?
– Очень любила. Он был мне как брат… или кузен. Я всегда
считала его своим кузеном. Помолвка… была логическим продолжением наших
отношений… это так удобно – вступить в брак с человеком, которого знаешь всю
свою жизнь…
– Наверное, ваши отношения нельзя было назвать страстной
любовью?
«Нельзя? О Родди!»
– Пожалуй… видите ли, мы слишком хорошо знали друг друга…
– После смерти миссис Уэлман не возникло ли между вами
некоторого отчуждения?
– Да, возникло.
– Чем вы это объясняете?
– Я думаю, что отчасти причиной были деньги.
– Деньги?
– Да. Родерик чувствовал себя неловко. Он боялся, что
окружающие могут подумать, будто он женится на мне ради денег…
– Помолвка была расторгнута не из-за Мэри Джерард?
– Мне казалось, что Родерик увлекся ею, но я не верила, что
это серьезно.
– Вас очень огорчило бы, окажись его увлечение серьезным?
– О нет. Я просто сочла бы, что это не подходящая для него
партия, только и всего.
– Теперь ответьте мне, мисс Карлайл: брали ли вы морфин из
чемоданчика сестры Хопкинс двадцать восьмого июня?
– Не брала.
– Не было ли у вас какого-то другого морфина?
– Не было.
– Вы знали, что ваша тетя не сделала завещания?
– Нет. Меня это очень удивило.
– Не показалось ли вам, что вечером двадцать восьмого июня
ваша тетя перед смертью пыталась дать вам какое-то поручение?
– Я поняла, что она не сделала никаких распоряжений
относительно Мэри Джерард и хотела это как-то исправить.
– И для того, чтобы выполнить ее волю, вы были готовы
выделить девушке значительную денежную сумму?
– Да, я хотела выполнить волю тети Лоры. И, кроме того, была
благодарна Мэри за ту доброту, которую она проявляла в отношении моей тети.
– Вы приехали из Лондона в Мейденсфорд двадцать шестого июля
и остановились в гостинице «Королевский герб»?
– Да.
– Какова была цель вашего приезда?
– Я продала дом, а человек, который его купил, хотел
вступить в права владения как можно скорее. Я должна была разобрать личные вещи
тети и вообще уладить все дела.
– По пути в Хантербери-холл двадцать седьмого июля вы
покупали какие-нибудь продукты?
– Да. Подумала, что проще перекусить на скорую руку, чем
возвращаться на ленч в деревню.
– А затем вы направились в дом и разбирали там личные вещи
вашей тетушки?
– Да.
– А после этого?
– Спустилась в буфетную и приготовила сандвичи. А потом
пошла в сторожку и пригласила районную сестру Хопкинс и Мэри Джерард составить
мне компанию.
– Почему вы это сделали?
– Хотела избавить их от необходимости идти по жаре в
деревню, ведь им пришлось бы снова возвращаться в сторожку.
– Что ж, вполне естественный порыв, вы проявили похвальное
великодушие. Они приняли приглашение?
– Да, они пошли вместе со мной.
– Где находились приготовленные вами сандвичи?
– Я оставила блюдо с сандвичами в буфетной.
– Там было открыто окно?
– Да.
– Кто-нибудь мог проникнуть в буфетную в ваше отсутствие?
– Разумеется.
– Если бы кто-нибудь наблюдал за вами снаружи, когда вы
готовили сандвичи, что он мог бы подумать?
– Мне кажется, он подумал бы, что я собираюсь устроить ленч,
перекусить.
– Кто-нибудь мог знать, что вместе с вами сандвичи будет
есть кто-то еще?
– Нет. Мысль пригласить Мэри и Хопкинс пришла мне в голову
только тогда, когда я увидела, что сандвичей получилось очень много.
– Если бы кто-нибудь проник в буфетную в ваше отсутствие и
подсыпал морфин в один из них, означало бы это, что отравить намеревались вас,
а не кого-то еще?
– Видимо, так.
– Что происходило после того, как вы все вместе вошли в дом?
– Мы пошли в малую гостиную. Я принесла сандвичи и
предложила своим гостьям.
– Вы что-нибудь пили с сандвичами?
– Я пила воду. На столе было пиво, но сестра Хопкинс и Мэри
предпочли чай. Сестра Хопкинс пошла в буфетную, чтобы его заварить. Она принесла
чайник на подносе, а Мэри разлила в чашки.
– Вы сами пили чай?
– Нет.
– Но Мэри Джерард и сестра Хопкинс его пили?
– Да.
– Что случилось потом?
– Сестра Хопкинс вышла, чтобы выключить газовую плиту.
– И оставила вас наедине с Мэри Джерард?
– Да.
– Что было дальше?
– Несколько минут спустя я взяла поднос и блюдо из-под
сандвичей и отнесла их в буфетную. Сестра Хопкинс была там. Мы вместе с ней
вымыли посуду.
– Сестра Хопкинс в это время была без нарукавников?
– Да. Она мыла чашки, а я вытирала.
– Вы спросили ее насчет царапины на запястье? И что именно
спросили?
– Я спросила, не занозила ли она чем-нибудь руку.
– Что она ответила?
– Она сказала: «Это шип с розового куста около сторожки.
Надо бы пойти вытащить».
– Как она себя вела в этот момент?
– Мне показалось, что ей было жарко. Она вся обливалась
потом, и лицо у нее было какого-то странного цвета – неестественно белое.
– Что произошло потом?
– Мы поднялись наверх, и она помогла мне разобраться с
тетиными вещами.
– Когда вы снова спустились вниз?
– Примерно через час.
– Где находилась Мэри Джерард?
– Она все еще сидела в гостиной. Она тяжело дышала и была
без сознания. Сестра Хопкинс велела мне срочно позвонить доктору. Он приехал
как раз перед тем, как она умерла.
