Свидетельница Хопкинс заявила, что уколола запястье о
розовый куст возле сторожки. Свидетель Уоргрейв осмотрел этот куст и утверждает,
что данный сорт характерен отсутствием шипов. Вам надлежит решить, каким
образом на запястье сестры Хопкинс появилась отметина от укола и почему она
солгала…
Если прокурор убедил вас в том, что именно обвиняемая, а не
кто-нибудь другой, совершила это преступление, вы должны признать ее виновной.
Если же альтернативная версия, предложенная защитой,
является, по вашему мнению, возможной и согласуется с представленными
доказательствами, обвиняемая должна быть оправдана.
Я призываю вас тщательно обдумать приговор, руководствуясь
только фактами, представленными вам. Я призываю вас проявить мужество и быть
предельно ответственными.
3
Элинор вновь в зале суда.
Присяжные заседатели один за другим вошли в зал.
– Господа присяжные заседатели, вы согласовали свой вердикт?
– Да.
– Взгляните на обвиняемую и скажите, виновна она или
невиновна.
– Невиновна.
Глава 5
Ее вывели через боковую дверь.
Она увидела лица приветствовавших ее людей… вот Родди… а вот
детектив с огромными усами…
Но Элинор задержала свой взгляд на Питере Лорде:
– Я хочу уехать отсюда…
И очень скоро они сидели в плавно скользящем «Даймлере»,
быстро мчавшем их прочь из Лондона.
Питер Лорд молчал, и она наслаждалась благословенной
тишиной.
С каждой минутой она уносилась все дальше и дальше.
Новая жизнь…
Вот то, чего она желала.
Новая жизнь.
Элинор заговорила первая:
– Я… я хочу уехать куда-нибудь в спокойное место… где не
будет никаких… лиц.
Питер Лорд с невозмутимым видом ответил:
– Все уже устроено. Вы едете в санаторий. Спокойное место.
Восхитительный сад. Там никто не будет вам докучать.
– Именно это мне и нужно, – сказала она со вздохом.
Он все понимает, потому что он врач, думала она. Он
действительно понимал все… и не тревожил ее. Было так покойно сидеть рядом с
ним и уноситься от всех этих кошмаров… прочь, прочь из Лондона… туда, где она
будет чувствовать себя в полной безопасности…
Она хотела все забыть… Все, что с нею произошло, казалось
теперь нереальным. Все словно куда-то отодвинулось, исчезло, со всем покончено
– со старой жизнью и прежними чувствами. Она ощущала себя совсем иным,
незнакомым ей самой беззащитным созданием, которое еще ничего не знает и все
начинает заново. Это было так странно и так страшно…
Но как уютно она чувствовала себя рядом с Питером Лордом…
Они уже покинули пределы Лондона и проезжали по предместьям.
Наконец она сказала:
– Это все благодаря вам… только вам.
– Нет, это заслуга исключительно Эркюля Пуаро. Этот человек
– просто волшебник! – возразил Питер Лорд.
Но Элинор покачала головой и упрямо сказала:
– Нет, ваша! Вы ведь его пригласили и заставили сделать то,
что он сделал!
Питер Лорд усмехнулся.
– Действительно, можно сказать, заставил…
– Вы знали, что я ничего… не подсыпала… или сомневались? –
спросила Элинор.
– Твердой уверенности у меня не было, – признался Питер
Лорд.
– Вот-вот… я ведь тоже чуть было не сказала «виновна»… ну
сразу… в самом начале… потому что, понимаете, я думала об этом… я думала об
этом в тот день.
– Да, я это понял, – сказал Питер Лорд.
– Я тогда еще увидела, что Мэри пишет завещание – как
нарочно! Мне стало почему-то так смешно!.. Все кажется теперь таким странным…
на меня нашло тогда какое-то помешательство. Когда я покупала паштет, а потом
готовила сандвичи, я представляла себе, как подмешиваю в сандвичи яд, как Мэри
ест их и умирает… и как Родди возвращается ко мне.
– Некоторым людям такие вот фантазии помогают обрести
равновесие, – заметил Питер Лорд. – Так что подобные мысли совсем не крамола.
Проиграв «преступление» в уме, мы избавляемся от дурных помыслов, они уходят из
нашего сознания. Примерно тот же механизм, что при потоотделении: вместе с
потом из организма выводятся всякие вредные вещества.
– Наверное, вы правы. Потому что все вдруг куда-то ушло. Я
имею в виду, весь этот мрак… Когда Хопкинс сказала мне, что укололась о розовый
куст около сторожки, все вдруг вернулось на свои места, все стало прежним. –
Она, вздрогнув, добавила: – Но потом мы вошли в гостиную и я увидела ее
умирающей – и… и подумала: так ли уж велика разница между мыслью об убийстве и
самим убийством?
– Очень велика! – воскликнул Питер Лорд.
– Вы думаете, что она существует, эта разница?
– Безусловно! Мысль об убийстве никому не причиняет вреда. У
некоторых людей превратные представления о подобных вещах: они полагают, что
обдумывать убийство и подготавливать его – одно и то же. Это в корне неверно.
Если вы, так сказать, «вынашиваете» убийство достаточно долго, то в один
прекрасный день вы неожиданно выходите из этого мрака на свет и начинаете
понимать, что все ваши планы, в сущности, совершенно нелепы!
– О, как вы умеете успокаивать… – сказала Элинор.
– Ничего подобного, – не слишком убедительно пробормотал
Питер Лорд. – Просто у меня есть здравый смысл.
– Время от времени… – в глазах Элинор неожиданно блеснули
слезы, – там, в суде… я смотрела на вас. И это придавало мне мужества. Вы
выглядели таким… обычным! – Она рассмеялась. – Вы уж простите меня за эту
бестактность!
– Я вас хорошо понимаю, – сказал он. – Когда оказываешься в
какой-нибудь кошмарной ситуации, единственное, что помогает держаться, – это
думать о чем-нибудь обычном или смотреть на него. И вообще, в обыденных вещах
есть своя неоценимая прелесть. По крайней мере, для меня.
Впервые с того момента, как они сели в машину, Элинор
взглянула на своего спутника.
Нет, ее сердце не сжалось от мучительной нежности, как это
всегда бывало, когда она смотрела на Родди. Нет, она не почувствовала этой
щемящей боли, непостижимым образом смешанной с почти непереносимой радостью.
Теплота и спокойствие – вот что она ощутила, глядя на Питера Лорда.
