– …Мне понадобится некоторое время, чтобы распечатать список.
– Сколько?
– Минут двадцать. Наш принтер не работает.
– Надеетесь наладить его за двадцать минут?
– Нет. Просто сбегаю в соседний офис. Я в приятельских отношениях с тамошними клерками, и они мне не откажут.
– Вот как? Вы легко налаживаете приятельские связи?
– А что в этом предосудительного? – настораживается Аингеру.
– Ничего. А с постояльцами отеля вы тоже на короткой ноге?
Щеки администратора, еще секунду назад напоминавшие пергамент, неожиданно начинают пылать:
– С чего вы взяли?
– Просто спрашиваю.
– У нас принято соблюдать субординацию…
Ну да, принято соблюдать, но можно и отступить от правил: ответ звучит слишком обтекаемо и потому не засчитывается. Что все-таки скрывает этот идиот? И написанное на пергаменте просматривалось не слишком хорошо, а теперь, когда он залит красным…
– Общение с убитым ограничилось лишь его регистрацией в отеле?
– Ну… Один раз он попросил меня поговорить с соседями. Ему мешал шум из номера на противоположной стороне коридора.
– Какого рода шум?
– Вернее сказать, это был не совсем шум. Музыка.
– Музыка?
– Видите ли, номер напротив занимает парень-саксофонист…
– Пассажи в неурочное время?
– Что-то вроде того.
– А этот парень… Саксофонист… Он что, плохо играет?
– Почему? Очень даже хорошо.
Альваро, как человек далекий от джаза, мог быть недоволен соседством с музыкантом. И саксофон, даже очень хороший, ничего, кроме раздражения, у него не вызывал – такое тоже возможно. Но куда в этом случае заткнуть билеты на «Джаззальдию», найденные в чемодане? В нагрудный карман пижамы Кристиана Платта, вот куда!.. Как бы Икер ни старался смириться с очевидным, он все еще не верит, что его пропавший друг и свежеиспеченный труп из гостиничного номера – один и тот же человек.
– И что?
– В каком смысле «что»? – недоумевает Аингеру.
– Вы поговорили с саксофонистом?
– В общем, да… Только не совсем с ним.
– С кем же?
– С его… м-м… спутницей.
Лицо администратора снова становится пунцовым. На этот раз не потому, что он пытается что-то скрыть, а потому что само упоминание какой-то женщины, спутницы неведомого Икеру саксофониста, вызывает в нем бурю эмоций. И справиться с ними Аингеру не в состоянии. Да и само слово «спутница» звучит как-то странно. И статуса женщины никак не объясняет. Кто она – возлюбленная, жена, импресарио? Просто девушка – из тех экзальтированных особ, что гроздьями виснут на музыкантах, сопровождают в поездках и бескорыстно предоставляют свое тело для одноразового использования? Все они, по мнению Икера, – дуры кромешные. Хотя и могли бы заинтересовать администратора Аингеру, будь он в пляжных шортах. Аингеру, облаченный в гостиничную форму, отнесся бы к ним в лучшем случае нейтрально.
Но Аингеру вовсе не нейтрален.
«Спутница» саксофониста занимает его намного больше, чем сам саксофонист. Чем труп, у которого случились трения с саксофонистом, еще когда он был вполне себе живым и здоровым Кристианом Платтом, гражданином Великобритании. Отсюда и легкий румянец на щеках парня, и выражение лица, которое можно назвать дурацким. А можно – мечтательным.
– Спутницей, вот как? Значит, саксофонист прибыл сюда со спутницей?
– Они живут в разных номерах, хотя и приехали вместе…
– После того как вы поговорили с ней, инцидент был исчерпан?
– Да.
– Ее, конечно же, сейчас нет в отеле?
– Не знаю. Электронные ключи гости обычно забирают с собой, правилами это не возбраняется. Но я могу подняться к ней в номер… Позвать ее, если она на месте. И если вам так уж необходимо, переговорить с ней.
Аингеру готов сорваться с места, бросив на произвол судьбы стойку с компьютером, и это вовсе не любезность. Юнец и пальцем бы не пошевелил, чтобы угодить полицейскому инспектору, но готов использовать малейший предлог, чтобы увидеться с таинственной спутницей саксофониста.
Щенок!..
– Вы собирались распечатывать списки, не так ли? – с видимым удовольствием осаживает щенка Субисаррета.
– Да, но…
– А навестить дамочку я в состоянии и сам. В каком номере она остановилась?
Уже знакомое Икеру «пропади ты пропадом» снова искажает физиономию администратора, и он нехотя выдавливает из себя:
– Двадцать седьмой.
– А саксофонист?
– Рядом, в двадцать девятом.
– Что ж, пойду побеседую с нарушителями спокойствия… Хотелось бы также взглянуть на волшебный офис, который никогда не спит… Тот самый, где стоит принтер. Не находите, что десять вечера – не самое подходящее время для визита, а?
– Вот черт, – на Аингеру жалко смотреть. – Я и не подумал, что сейчас слишком поздно. Они, наверняка, закрыты…
– Наверняка. Но если бы вам вдруг пришлось отлучиться…
– Обычно я нахожусь на месте. И Виктор… Он всегда может подменить меня. Теоретически…
– Теоретически?
– В том смысле, что срываться с работы по какой-либо надобности мне еще не приходилось. Но в случае чего… Виктор – славный малый, добросердечный, он никому не отказывает в помощи. Случись что-то срочное или непредвиденное, он может приехать в течение получаса.
– Но сегодня все не так?
– Похоже…
– Этот самый добросердечный Виктор должен был сменить вас в восемь?
– Да.
– А он до сих пор не явился.
– Я уже говорил, что это странно.
– Может, имеет смысл позвонить… этому самому Виктору?
– Я звонил. Пока вы… э-э… были наверху.
– И?
– Он не отвечает.
– Хорошо, – после секундного молчания изрекает Субисаррета, хотя ничего хорошего в отсутствии ночного портье (одного из потенциальных свидетелей) нет. – Оставайтесь здесь.
– А списки?
– Напишите их от руки. Думаю, что много времени это не займет.
Глава вторая:
отель «Пунта Монпас»,
23 июля, 22 ч. 35 мин. по среднеевропейскому времени
…Подняться на второй этаж «Пунта Монпас» – дело не минуты даже, – двух десятков секунд, но за это время Икер успевает подумать об Аингеру: с чего бы это ему вздумалось морочить инспектору голову с распечатыванием списков? Действительно ли он забыл, что все офисы заканчивают свою работу не в десять часов – много раньше, и нет ли в этой забывчивости двойного дна?.. О ночном портье Викторе, не вышедшем на работу в положенное время, а еще о Лауре (едва ли не точной копии владелицы пансионата «Королева ночи», и почему мысль о почти фотографическом сходстве двух никогда не знавших друг друга женщин пришла только сейчас?). Лаура была мила, она искренне хотела помочь, но что-то в ее поведении не понравилось Субисаррете. Какая-то мелочь, сводящая на нет все ее прекраснодушные порывы. Она была излишне говорлива, она старалась отвлечь Субисаррету от главного, забрасывая это главное сухим хворостом слов. Первыми попавшимися под руку сучьями и ветками. Сук поразвесистее – история ее приштинского деверя Арбена. Трагическая история младшей дочери Арбена Флори – маленькая ветка с одиноким, так и не распустившимся листком. А еще эта нелепая игра в вопросы и ответы об Азии, кошках, денежных знаках далекой Камбоджи – и все для того, чтобы инспектор Субисаррета не задал какого-нибудь вопроса, отвечать на который Лауре было бы неудобно. Вот оно! – горничная вела себя как человек, который боится быть пойманным за руку. В другое время Икер ни за что бы не выпустил эту скользкую руку, но сейчас он слишком занят мыслями об Альваро. О случившемся с Альваро.
