— Джудит, — заговорил я. — Ради бога, Джудит, не думай об
этом так много.
Вздрогнув от неожиданности, она повернулась ко мне.
— Отец? Я не слышала, как ты подошёл.
— О, моя дорогая, не думай, что я ничего не знаю и не вижу,
— продолжил я разговор, понимая, что ситуация коренным образом изменится, если
Джудит сведет его к обычной повседневной беседе. — Он не стоит того, поверь
мне.
— А ты уверен в том, что говоришь?
— Я знаю, тебя интересует этот человек. Но, моя дорогая, из
этого не выйдет ничего хорошего.
Она скромно улыбнулась обезоруживающей улыбкой.
— Возможно, я это знаю не хуже тебя.
— Нет, не знаешь, не можешь знать. Джудит, из этого ничего
не выйдет. Он женат. У тебя с ним нет будущего. Только печаль и стыд. Всё
закончится горьким самобичеванием.
Улыбка Джудит стала печальной.
— Как гладко ты говоришь.
— Брось ты это всё, Джудит, брось.
— Нет!
— Он не стоит того, дорогая.
— Он для меня дороже всего на свете, — произнесла она
медленно.
— Нет, нет, Джудит, прошу тебя…
Улыбка исчезла. Джудит моментально взорвалась.
— Какое право ты имеешь вмешиваться в мои дела? Я не
потерплю этого. Не смей со мной так разговаривать. Я ненавижу тебя — ненавижу.
Это не твоё дело. Это моя жизнь, моя собственная жизнь!
Она встала, твёрдой рукой отстранила меня и прошла мимо. В
смятении я смотрел ей вслед.
2
Ещё примерно четверть часа я стоял в розарии — беспомощный,
ошарашенный, не зная, что предпринять. Именно там на меня натолкнулись Элизабет
Коул и
Нортон.
Они были, как я понял позже, очень внимательны ко мне,
потому что видели, как я сильно расстроен, но не сделали ни малейшего намёка на
это. Напротив, они предложили мне прогуляться. Оба обожали природу. Элизабет
Коул показывала мне различные цветы, а у Нортона был полевой бинокль, и он
показывал мне птиц.
Их разговор меня успокаивал, он касался только пернатых и
дикой флоры. Постепенно я вернулся к нормальному состоянию, хотя в глубине души
ещё был в сильном смятении. Я был убеждён, что происшествия того дня были
неразрывно связаны с моими личными делами.
Вот почему, когда Нортон, глядя в бинокль, воскликнул:
— Неужели это пёстрый дятел?! Я никогда… — Он тут же вдруг
резко прервал себя, у меня невольно возникло подозрение. Я протянул руку за
биноклем.
— Дайте посмотреть, — властно потребовал я.
— Я... я… — заикаясь, произнёс Нортон, — ошибся. Он улетел…
Это была самая обыкновенная птица.
Он резко побледнел, старался не смотреть на нас, казался
потрясённым, опечаленным и каким-то встревоженным.
Даже сейчас я думаю, что не ошибся: он что-то увидел в
бинокль, что, по его мнению, было не для моих глаз. Нортон был настолько
ошарашен, что его смятение заметили и я и мисс Коул. Бинокль у него был очень
сильный, рассчитан на дальние расстояния. Что же он там увидел?
— Дайте взглянуть, — потребовал я и стал хватать бинокль.
Помню, что он пытался удержать его, но я вырвал его из рук Нортона.
— Это был не дятел.., а птица улетела… Я хотел бы… Мои руки
дрожали. Я поднёс бинокль к глазам и направил в ту сторону, куда смотрел
Нортон, но ничего не увидел, кроме белого пятна (возможно, это было белое
женское платье), исчезающего среди деревьев.
Я вернул бинокль Нортону. Он старался не смотреть на меня,
был сильно смущён и обеспокоен.
Мы двинулись по направлению к дому. Как я помню, Нортон всю
дорогу молчал.
3
Вслед за нами в дом вошли миссис Фрэнклин и Бойд Каррингтон.
Он возил её на своей машине в Тэдкастер за покупками, на которые она, видимо,
затратила не один час. Из машины вынесли множество различных пакетов. Миссис
Фрэнклин была необычайно оживлена, бесконечно болтала и смеялась. На её щеках
играл румянец.
Она послала Бойда Каррингтона наверх, вручив ему какую-то
хрупкую вещицу, часть покупок любезно перенёс я.
— Ужасно жарко, — быстрее обычного, несколько возбужденно
произнесла она. — Думаю, будет гроза. Погода скоро изменится. Говорят,
наступила ужасная засуха, какой не было долгие годы.
— Что вы все здесь делали? — спросила она, обращаясь к
Элизабет Коул. — Где Джон? Он сказал, что у него головная боль и что он
собирается совершить прогулку. Это так непохоже на него. У него редко болит
голова. Я думаю, он чересчур поглощён своими экспериментами. Что-то там не всё
в порядке. Хотелось бы, чтобы он больше о них рассказывал.
Она замолчала, а затем обратилась к Нортону:
— А вы что молчите, мистер Нортон? Что-нибудь случилось? Вы
так… испуганы. Может быть перед вами предстал призрак миссис.., как её звали?
— Нет, нет, — Нортон вздрогнул. — Я… я просто задумался.
В этот момент в дверях показался Кёртисс. Он вёз в коляске
Пуаро. В холле он остановился, приготовившись взять своего хозяина на руки и
отнести его наверх.
Пуаро окинул всех нас встревоженным взглядом.
— В чём дело? — резко спросил он. — Что-нибудь произошло?
Все молчали, затем Барбара Фрэнклин с натянутым смехом
произнесла:
— Конечно, ничего, да и что могло произойти? О, дорогие, я
ужасно устала. Отнесите эти вещи наверх, капитан Гастингс. Будьте так любезны.
Благодарю вас.
Я последовал за ней. Мы поднялись по лестнице и повернули в
восточное крыло. Её комната была в самом конце коридора.
Миссис Фрэнклин открыла дверь. Я стоял позади неё, руки мои
были заняты пакетами.
Она резко остановилась в дверях. У окна стоял Бойд
Каррингтон, ему по руке гадала сиделка Кравен. Он поднял голову и несколько
трусливо улыбнулся.
— Хэлло, а мне судьбу рассказывают. Мисс Кравен может
прочитать по руке абсолютно всё.
— Неужели? Не знала об этом, — голос Барбары Фрэнклин звучал
резко. Я вдруг подумал, что её раздражает присутствие сиделки Кравен. — Сестра,
пожалуйста, возьмите и уберите эти вещи. Можете сделать мне гоголь-моголь. Я
очень устала. Да, горячую грелку, пожалуйста. Я сразу же лягу в постель.
