Я был изумлен. Всем хорошо известно, что многие мужчины
после смерти своих жён отнюдь не унывают. Но так откровенно говорить об этом —
просто кощунство.
По моему лицу он, видимо, понял, что происходит у меня в
душе, но не смутился.
— Правда глаза колет, — сказал он, — но зато не надо
говорить лишних слов.
— Вам совсем безразлично, что ваша жена покончила жизнь
самоубийством? — резко спросил я.
— Откровенно говоря, — задумчиво произнёс он, — мне в это не
верится. Маловероятно…
— Что же тогда, по вашему мнению, произошло?
Он схватил меня за руку.
— Я не знаю и не думаю, что хотел бы знать. Понимаете?
Я уставился на него. Глаза его были жёсткими и холодными.
— Не желаю знать, — вновь повторил Фрэнклин. — Меня это не
интересует. Понятно?
Я ничего не понял. Это мне ужасно не понравилось.
3
Не знаю, что случилось, но однажды я заметил, что Стивен
Нортон что-то задумал. После дознания он стал необычайно молчалив, ходил,
устремив взгляд в землю, и о чём-то постоянно думал, морща при этом лоб. У него
появилась привычка ерошить волосы. Делал он это неосознанно. Погруженный в
себя, он рассеянно отвечал на вопросы. Наконец, меня осенило, что его,
несомненно, что-то беспокоит. Я попытался его расспросить, поинтересовался, не
получал ли он какие-нибудь плохие вести, но Нортон всё отрицал. Какое-то время
вопросов я больше не задавал.
Вскоре мне стало ясно, что он пытается окольными путями
узнать моё отношение к какому-то делу.
Как-то раз, немного заикаясь — явный признак его волнения,
он выпалил мне явно надуманную историю по вопросам этики.
— Знаете, Гастингс, удивительно просто сказать, что
правильно, а что нет, но когда доходит до дела, всё совсем иначе. Я хочу
сказать, что каждый может столкнуться с чем-то или увидеть что-то, не
предназначенное для его глаз. Просто случайность, которая не принесет ему
никакой выгоды, а если он вдруг увидел что-то важное? Понимаете, что я имею в
виду?
— Боюсь, что нет, — признался я.
Нортон вновь нахмурился, взъерошил волосы.
— Это так трудно объяснить. Ну, скажем, вы случайно что-то
увидели в частном письме, открыли его по ошибке. Вы начали читать, полагая, что
оно адресовано вам, дочитали его до конца и тут поняли, что оно предназначено
другому. Может же такое случиться?
— Конечно, может.
— Вот мне и хотелось бы знать, что делать в этом случае.
— Ну, — задумался я, — можно пойти к этому человеку и
сказать: «Извините, но я по ошибке вскрыл ваше письмо».
— Всё не так просто. Видите ли, Гастингс, вы могли прочитать
что-то сугубо личное, что…
— Может вызвать его недовольство. Это вы имеете в виду? В
этом случае вам придётся выкручиваться, говорить, что письмо вы не читали, так
как сразу же обнаружили ошибку.
— Да…, — произнёс Нортон после некоторого молчания.
Чувствовалось, что он так ещё и не пришёл к определённому решению.
— Хотелось бы знать, что же мне делать? — задумчиво
продолжал он.
Я ответил, что даже не представляю, что ещё можно
предпринять.
Нортон нахмурился и сказал:
— Видите ли, Гастингс, ситуация ещё сложнее… Предположим,
то, что вы увидели в письме, имеет особо важное значение для кого-то ещё,
понимаете?
Терпение моё лопнуло.
— Нортон, я совсем не понимаю, чего вы добиваетесь. Вы что,
собираетесь всё время читать чужие письма?
— Нет, конечно, нет. Я не это имел в виду, да и дело в
общем-то не в письме. Просто я хотел выяснить, что делать в подобной ситуации.
Скажем, вы случайно что-то увидели, услышали или прочитали. Вы об этом молчите,
до тех пор пока…
— Пока что?
— Пока это не является чем-то, — медленно проговорил он, — о
чём вы должны заявить.
Я взглянул на него с внезапно проснувшимся интересом.
— Послушайте, — продолжал он, — предположим, что вы что-то
увидели через... э... замочную скважину…
Одно это упоминание сразу же заставило меня подумать о
Пуаро!
— Допустим, — заикаясь, продолжал Нортон, — у вас было
вполне достаточно оснований посмотреть в замочную скважину — из лучших
побуждений.., и вы совершенно не ожидали увидеть то, что увидели…
На какое-то мгновенье я потерял нить его размышлений! Меня
вдруг пронзила мысль… Я вспомнил тот день, когда Нортон пытался в бинокль
рассмотреть дятла. Я вспомнил его разочарование и смущение, его попытки отнять
у меня бинокль. И в этот момент я пришёл к заключению, что Нортон увидел то,
что имело прямое отношение ко мне, наверное, это были Аллертон и Джудит. А если
всё не так? Если он увидел что-то другое? Вряд ли. Мысли об отношениях
Аллертона и Джудит так преследовали меня, что я не мог думать ни о чём ином.
— Может быть, вы что-то увидели в бинокль? — резко спросил
я.
Нортон вздрогнул, а затем вздохнул с облегчением.
— Как вы догадались, Гастингс?
— Это случилось в тот самый день, когда мы гуляли вместе с
Элизабет Коул, и вы увидели дятла, не так ли?
— Да, верно.
— Может быть, вы не хотели, чтобы я что-то увидел?
— Не совсем так, просто эта сцена не предназначалась ни для
кого из нас.
— Что же это было?
— Стоит ли об этом говорить? — Нортон вновь нахмурился. — В
конце концов, это подглядывание. Я увидел то, что не предназначалось для моих
глаз. Правда, всё получилось случайно… Вначале я действительно увидел дятла —
прекрасный экземпляр, а затем…
Он замолчал. Я был заинтригован, необычайно заинтригован.
— Вы увидели что-то важное? — спросил я.
— Возможно, — медленно произнёс он. — Скорее всего. Даже не
знаю.
— Это имеет какое-то отношение к смерти миссис Фрэнклин?
Он вздрогнул.
— Странно, что вы так говорите
— Значит, да?
— Может быть. Этот эпизод может бросить иной свет на.., это
будет означать… Чёрт побери, я не знаю, что делать!
Я стоял перед дилеммой. С одной стороны, я сгорал от
любопытства, с другой, — понимал, что Нортон не желает открываться передо мной.
В подобной ситуации я, наверное, чувствовал бы себя так же. Неприятно обладать
информацией, полученной, как это принято считать, сомнительным путём.
