Сидя за столом, я внимательно рассмотрел всех присутствующих
и мысленно подвёл итоги.
Если Пуаро прав и действительно сохранил ясность ума, тогда
один из них — опасный убийца и, возможно, безумец.
Хотя Пуаро не говорил об этом, но я был уверен, что Икс —
мужчина. Кто из присутствующих — мужчин мог им быть?
По всей вероятности, не старый полковник Латрелл,
нерешительный и слабый. Нортон, с которым я столкнулся, когда тот выбегал из
дома с биноклем? Вряд ли. Он казался приятным малым, но довольно вялым и
неуклюжим. Конечно, многие убийцы были непримечательными личностями и
отстаивали свои права именно путем преступления. Их возмущало то, что их не
замечают и игнорируют. Нортон мог быть убийцей данного типа, но ведь была ещё
его любовь к птицам, а я всегда полагал, что любовь к природе — нравственно
здоровая черта в человеке!
Бойд Каррингтон? Исключено! Человек с известным на весь мир
именем! Прекрасный спортсмен, государственный служащий, всеобщий любимец!
Фрэнклина я тоже опустил, потому что знал, как Джудит уважала его и восхищалась
им.
Майор Аллертон? Я окинул его оценивающим взглядом. Самый
неприятный человек, которого я когда — либо видел! Он относится к тому типу
мужчин, которые готовы содрать кожу с родной матери! И всё это прикрыто внешним
лоском изысканных манер. Сейчас он рассказывал о крушении своих планов. Всех
развлекали его унылые благодарности за шутки в свой адрес.
Если Аллертон — Икс, решил я, тогда его преступления
совершались ради получения доходов любым способом.
Правда, Пуаро не сказал, что Икс — мужчина. Поэтому как
вариант я подумал и о мисс Коул. Её движения были неспокойными и резкими —
характерные признаки нервозности. В целом же, она выглядела нормально. Мисс
Коул, мисс Латрелл и Джудит были единственными женщинами за обеденным столом.
Миссис Фрэнклин обедала в своей комнате наверху, а её сиделка обедала позже.
После обеда, стоя у окна гостиной и глядя в сад, я мысленно
вернулся к тому времени, когда увидел Кинсию Мёрдок, молодую девушку с
каштановыми волосами, бегущую по лужайке. Как очаровательна была она в своём
белом халате…
Погрузившись в воспоминания, я вздрогнул, когда Джудит взяла
меня под руку, отвела от окна и попросила проводить её на террасу.
— В чём дело? — резко спросила она. Я вздрогнул.
— Дело? Что ты имеешь в виду?
— Ты весь вечер какой-то странный. Что ты сидел, уставившись
то на одного, то на другого?
Это меня взбесило. Я даже не подумал о том, что мысли мои
так отражались на лице!
— Я? Просто вспоминал прошлое. Видел призраки, возможно.
— О да. Ты, кажется, был здесь в молодости? Тогда ещё убили
одну старуху?
— Её отравили стрихнином.
— Как она выглядела? В её обществе было приятно или нет?
Я задумался над этим вопросом.
— Она была очень доброй женщиной, — произнёс я медленно. —
Щедрой. Много денег тратила на благотворительность.
— О! Этот тип щедрости!
Голос Джудит звучал презрительно.
— Люди здесь были счастливы? — задала она затем странный
вопрос.
Нет они не были счастливы. Это я, по крайней мере, знал,
поэтому и ответил:
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что они чувствовали себя узниками. Понимаешь ли, у
миссис Инглторп были все деньги, и она только выдавала их. У её пасынков не
было личной жизни.
Джудит глубоко вздохнула. Я почувствовал, как сжалась её
рука.
— Это нехорошо, безнравственно. Злоупотребление властью. Это
следует запретить. Старики и больные не должны иметь власти, чтобы держать в
руках жизни молодых и сильных. Их нужно связать и отстранить от власти! Это
просто необходимо, хотя бы из чувства эгоизма.
— Старики, — сухо заметил я, — не обладают монополиями
такого качества.
— Я знаю, отец, ты думаешь, что молодежь — эгоисты.
Возможно, это так, но это честный эгоизм. По крайней мере, мы хотим делать
только то, что хотим, мы не хотим, чтобы кто-то ещё делал то же самое, что и
мы, мы не хотим быть рабами других.
— Нет, вы просто растаптываете этих людей, если они случайно
оказываются у вас на пути!
Джудит сжала мою руку.
— Не будь так зол! В общем-то я тебя не обвиняю — ты никогда
не диктовал нам свои условия, и мы благодарны тебе за это.
— Боюсь, — честно признался я, — я бы поступал иначе, если
бы не ваша мать. Это она требовала предоставить вам полную свободу действий,
свободу совершать свои собственные ошибки.
Джудит ещё раз сжала мою руку.
— Знаю, а тебе бы хотелось суетиться и кудахтать как
наседке. Я этого не терплю. Ненавижу суету. Но ты наверняка согласишься со мной
в том, что полезные жизни зачастую приносятся в жертву бесполезным.
— Да, иногда так бывает, — признался я, — но нет нужды в
таких крутых мерах… Просто кому-то нужно уйти, вот и всё.
— Да, так ли это? Так ли?
Она произнесла эти слова с такой силой, что я взглянул на
неё с некоторым удивлением. Было слишком темно, и лица её не было видно. Джудит
продолжала тихим, встревоженным голосом:
— Здесь так много различных соображений — чувство
ответственности, нежелание причинить боль другому человеку, а некоторые люди
так беспринципны, они думают только о том, как бы сыграть на этих чувствах.
Некоторые люди просто кровопийцы.
— Милая Джудит! — воскликнул я, ошарашенный яростью в её
голосе.
Она, видимо, поняла, что была чересчур взволнована, так как
рассмеялась и выдернула свою руку из моей.
— Я, наверное, слишком погорячилась, но я не могу иначе,
когда думаю об этом. Видишь ли, мне как-то рассказали об одном деле.., старый
тиран! И вот, когда находится человек, достаточно сильный и смелый, чтобы
разорвать этот узел и освободить любимых людей, её называют сумасшедшей. Она —
сумасшедшая? Почему? Ведь она сделала самое умное, что только можно было
сделать — и самое смелое!
Ледяные мурашки пробежали у меня по спине. Где? Когда? Не
так давно я слышал нечто подобное.
— Джудит, — резко спросил я, — о каком деле ты говоришь?
— О, ты о нём не знаешь! Это друзья Фрэнклинов. Фамилия
старика была Литчфилд. Он был довольно богат, но жаден и морил голодом своих
бедных дочерей, не разрешал им никого видеть и никуда ходить. Вот он-то и был
сумасшедшим, хотя и не в медицинском смысле этого слова.
