Теперь в покое и тиши гостиничного номера она развернула
наконец последнюю покупку и через пять минут не без удовлетворения улыбнулась
своему отражению в зеркале. Гримерным карандашиком она слегка изменила линию
бровей, и это, вкупе с пышными золотистыми кудрями, настолько преобразило ее
внешность, что Виттингтону теперь ее нипочем не узнать, даже если она
столкнется с ним нос к носу. В туфли она положит высокие супинаторы. И наденет
чепчик и передник, более надежной маскировки не придумаешь. Работая в
госпитале, она успела убедиться, как часто пациенты не узнают своих сестер и
санитарок, едва те снимут белые фартуки и шапочки.
– Ну, – сказала она, обращаясь к задорному отражению в
зеркале, – пожалуй, сойдет.
После чего стерла с лица краску и стала похожа на прежнюю
Таппенс.
Обедала она в грустном одиночестве, раздумывая над тем, куда
запропастился Томми. Джулиус тоже отсутствовал, но это ее ничуть не удивляло.
Его розыски не ограничивались Лондоном, и Молодые Авантюристы успели свыкнуться
с внезапными появлениями и исчезновениями энергичного американца. Она не
удивилась бы, узнав, что Джулиус П. Херсхайммер внезапно отбыл в
Константинополь
[40]
, так как ему взбрело в голову, что там может отыскаться
след его кузины. Этот сгусток энергии успел превратить в ад жизнь нескольких сотрудников
Скотленд-Ярда, а телефонистки Адмиралтейства сразу узнавали и в ужасе
вздрагивали от его зычного «Алло!». В Париже он три часа «расшевеливал»
префектуру и вернулся оттуда в твердой уверенности (эту идею бросил ему
французский чиновник – не знал, как от него отделаться), что ключ к тайне
следует искать в Ирландии.
«Наверное, сразу помчался туда, – думала Таппенс. – Это,
конечно, очень мило, но мне-то каково? у меня полон рот новостей, а поделиться
не с кем. Все-таки Томми мог бы прислать телеграмму или позвонить. Куда он
запропастился? Во всяком случае, „сбиться со следа“, как пишут в детективах, он
не мог. Да, кстати…» – И мисс Каули, прервав свои размышления, вызвала
рассыльного.
Десять минут спустя она уже уютно устроилась в постели и,
затянувшись сигаретой, погрузилась в книгу «Гарнаби Уильямс – юный сыщик» –
захватывающее произведение, которое, среди прочих ему подобных (три пенса за
штуку), принес рассыльный. Ей, резонно решила Таппенс, следует пополнить запас
«шпионских» словечек перед тем, как вступить в дальнейшие разговоры с
Альбертом.
Утром пришло письмо от мистера Картера:
«Милая мисс Таппенс!
Поздравляю вас с великолепным дебютом. Но считаю своим
долгом еще раз предупредить: игра опасная, особенно если будете действовать
согласно вашему плану. Это абсолютно беспощадные люди, не способные ни на
жалость, ни на милосердие. По-моему, вы недооцениваете степень риска; и я
вынужден повторить, что не могу обещать вам помощь и защиту. Вы снабдили нас
ценной информацией, и никто не упрекнет вас, если вы захотите выйти из игры. Я
призываю вас хорошенько подумать, прежде чем принять окончательное решение.
Но если вы все-таки рискнете действовать дальше, то все
необходимые меры с нашей стороны приняты. Вы два года служили у мисс Дафферин,
дом священника в Ллонелли, и миссис Вандемейрер может обратиться к ней за
рекомендацией.
И еще вам мой совет. Старайтесь, по мере возможности,
придерживаться правды. Это уменьшит опасность мелких промахов. При знакомствах
разумнее всего говорить правду, а именно что вы служили санитаркой в
добровольческом отряде, а теперь решили стать прислугой. Сейчас таких девушек
очень много. Это сразу прояснит, почему у вас грамотная речь и приличные
манеры, которые иначе могли бы вызвать подозрение.
В любом случае желаю вам удачи!
Искренне ваш,
мистер Картер».
Таппенс воспрянула духом. Предостережения мистера Картера
казались ей, естественно, совершеннейшей чепухой. Ее уверенность в себе была
слишком велика, чтобы считаться с подобными пустяками.
С некоторым сожалением она отказалась от той интересной
роли, которую уже успела придумать. Она сыграла бы эту роль безупречно – и была
бы в «образе» столько времени, сколько потребуется, но поскольку Таппенс была
человеком весьма здравомыслящим, она не могла не согласиться с доводами мистера
Картера.
От Томми пока не было никаких вестей, зато с утренней почтой
пришла довольно грязная открытка с лаконичным сообщением: «Все о'кей».
В половине одиннадцатого Таппенс гордо оглядела слегка
помятый жестяной сундучок со своими пожитками. Он был очень умело упакован и
перевязан веревками. Позвонив коридорному, она, чуть порозовев от смущения,
распорядилась, чтобы сундучок снесли в такси. Приехав на Паддингтонский
вокзал
[41]
, оставила его в камере хранения. После чего удалилась в неприступную
крепость – в женский туалет. Десять минут спустя преобразившаяся Таппенс вышла
из дверей вокзала и села в автобус.
И уже минут через сорок она вновь переступила порог
«Саут-Одли». Альберт уже ждал ее, явно пренебрегая своими прямыми
обязанностями. В первую секунду он не узнал Таппенс, а узнав, пришел в
невероятный восторг.
– Лопни мои глаза, мисс! Я-то думаю, кто такая! Маскировочка
высший класс.
– Рада, что тебе понравилось, Альберт, – со скромной миной
ответила Таппенс. – Да, кстати, кто я – твоя двоюродная сестра?
– И никакого акцента! – воскликнул он восхищенно. – Ну,
совсем нашинская, из Англии! Нет, не сестра, я сказал, что знакомая одного
моего друга. Энни сразу разозлилась. И решила остаться еще на денек – сделать
хозяйке одолжение, как она сказала. Но на самом-то деле, чтобы отвадить вас от
места.
– Какая милая девушка! – заметила Таппенс, но Альберт даже
не заподозрил иронии.
– Да, она горничная что надо, и серебро чистит – загляденье.
Только вот характерец. Вам наверх, мисс? Пожалуйте в лифт. Двадцатая квартира,
говорите? – И он лихо подмигнул.
Таппенс приструнила его суровым взглядом и вошла в лифт.
Она позвонила в двадцатую квартиру, чувствуя, как Альберт
все ниже опускает голову, старательно разглядывая пол.
Дверь ей открыла щеголеватая молодая женщина.
– Я насчет места, – объяснила Таппенс.
– Место паршивое, дальше некуда, – тут же выпалила женщина.
– Стерва старая! Так и рыщет за тобой! Наорала на меня за то, что я читаю ее
письма. Это я-то! Конверт расклеен был, а я тут при чем? А в мусорной корзинке
никогда ничегошеньки – все сжигает. Она из таких, одно слово. Одевается
шикарно, а манеры – те еще! Кухарка что-то про нее знает, только помалкивает,
боится ее до смерти. А уж подозрительна-то! Стоит словечком с кем
перемолвиться, сразу все выпытывает, кто да почему. Я еще и не то могу
рассказать…
