– Идиотка! Ты думаешь, я не знаю! Можешь не отвечать. Но
если вздумаешь сопротивляться или кричать, пристрелю как собаку. – Холодный
кружок крепче прижался к виску девушки. – А теперь марш, – продолжала миссис
Вандемейер, – марш, ко мне в спальню. Сейчас я с тобой разделаюсь, сейчас
ляжешь в постельку, как я тебе велела, и уснешь… да-да, шпионочка моя, крепко
уснешь!
Последние слова были произнесены с жутковатым добродушием,
которое совсем не понравилось Таппенс. Но сопротивляться было бессмысленно, и
она послушно вошла в спальню. Пистолет был все еще прижат к ее виску. В спальне
царил хаос. Кругом валялись платья, нижнее белье. На полу стояли открытый
чемодан и шляпная картонка – уже наполовину заполненные.
Таппенс усилием воли взяла себя в руки и осмелилась заговорить
(правда, голос ее немножко дрожал):
– Ну, послушайте, это же глупо. Если вы нажмете курок,
выстрел услышат во всем доме.
– Ну и пусть, – весело ответила миссис Вандемейер. – Имей в
виду, до тех пор, пока ты не начнешь орать, ничего плохого с тобой не случится.
А я думаю, орать ты не станешь. Ты же умная девочка. Сумела меня провести. И
я-то хороша! Поверила! Ты ведь прекрасно понимаешь, что сейчас последнее слово
за мной. Ну-ка, садись на кроватку. Ручки подними повыше и, если дорожишь
жизнью, не вздумай их опустить.
Таппенс молча подчинилась. У нее не было иного выхода. Даже
если она начнет звать на помощь, шансов на то, что ее услышат, очень мало. А
вот на то, что миссис Вандемейер ее пристрелит – более чем достаточно. И нужно
тянуть, изо всех сил тянуть время.
Миссис Вандемейер положила пистолет рядом с собой на край
умывальника и, не спуская глаз с Таппенс, сняла с мраморной полки маленький
плотно закупоренный флакон, накапала из него в стакан какой-то жидкости, и
долила туда воды.
– Что это? – подозрительно спросила Таппенс.
– То, от чего ты крепко уснешь.
Таппенс слегка побледнела.
– Вы собираетесь меня отравить? – прошептала она.
– Может, и собираюсь, – ответила миссис Вандемейер, ласково
ей улыбнувшись.
– Тогда я пить не буду! – твердо объявила Таппенс. – Лучше
уж пристрелите меня. Так хоть кто-нибудь услышит, если повезет. А покорно
подставлять шею, как овца на бойне… Это уж дудки.
Миссис Вандемейер топнула ногой.
– Не строй из себя дурочку. Ты что, думаешь, я хочу, чтоб
мне пришили убийство? Если у тебя есть хоть капля ума, ты должна сообразить,
что мне травить тебя не к чему. Это обыкновенное снотворное. Проснешься завтра
утром – целая и невредимая. Просто не хочу терять время. Пока тебя свяжешь,
пока засунешь в рот кляп. Так что выбирай. Только учти, валяться связанной –
удовольствие небольшое, и если ты выведешь меня из терпения, я покажу тебе небо
в алмазах! Так что пей, будь умницей, ничего с тобой не случится.
В глубине души Таппенс ей верила; доводы были достаточно
вескими. Действительно, снотворное позволило бы миссис Вандемейер временно от
нее избавиться – быстро и без хлопот. Но Таппенс все равно не хотела сдаваться,
не попытавшись вырваться на свободу. Ведь если миссис Вандемейер от них
ускользнет, вместе с ней исчезнет последняя надежда отыскать Томми.
Таппенс была девушкой сообразительной. В мгновение ока
проанализировав ситуацию, она увидела, что у нее есть небольшой шанс, правда,
весьма ненадежный, но все-таки шанс.
А потому она внезапно скатилась с кровати, упала перед
миссис Вандемейер на колени и намертво вцепилась ей в юбку.
– Я вам не верю, – простонала она. – Это яд… Это яд! Зачем
вы заставляете меня пить! – Ее крик перешел в пронзительный вопль. – Я не хочу
его пить!
Миссис Вандемейер, держа стакан в руке, смотрела на нее
сверху вниз, с презрительной усмешкой выслушивая ее причитания.
– Да, встань же, идиотка! Довольно хныкать. Просто не
понимаю, как у тебя хватило духу так нахально притворяться! – Она топнула
ногой. – Вставай, кому говорю!
Но Таппенс продолжала цепляться за нее и рыдать, перемежая
всхлипывания бессвязными мольбами о пощаде. Дорога была каждая выигранная
минута. А кроме того, рыдая, она незаметно приближалась к намеченной цели.
С раздраженным восклицанием миссис Вандемейер рывком
приподняла ее голову.
– Пей, сейчас же! – раздраженно крикнула она и властным
жестом прижала стакан к губам Таппенс.
Та испустила последний отчаянный стон.
– Вы клянетесь, что мне от него не будет вреда? –
пробормотала она, продолжая тянуть время.
– Да, конечно же, не будь дурой!
– Так вы клянетесь?
– Да-да, – с нетерпеливой досадой ответила миссис
Вандемейер, – клянусь!
Таппенс протянула к стакану дрожащую левую руку.
– Ну, ладно! – Ее рот покорно открылся.
Миссис Вандемейер с облегчением вздохнула и на мгновение
утратила бдительность. И Таппенс в тот же миг резко плеснула снотворное в лицо
миссис Вандемейер, та непроизвольно ахнула, а Таппенс свободной правой рукой
сдернула пистолет с края умывальника и тотчас же отскочила назад. Теперь
пистолет был направлен в сердце миссис Вандемейер, и рука, которая его держала,
была тверда.
И тут Таппенс позволила себе позлорадствовать (что, конечно,
было не слишком благородно).
– Ну, так за кем же последнее слово? – почти пропела она.
Лицо миссис Вандемейер исказилось от ярости. На мгновение
девушка испугалась, что ее противница бросится на нее, и тогда она окажется
перед весьма неприятной дилеммой, поскольку стрелять вовсе не собиралась.
Однако миссис Вандемейер удалось взять себя в руки, и ее губы искривились в
злобной усмешке.
– Оказывается, не такая уж ты идиотка! Отлично все
разыграла, паршивка. Но ты за это заплатишь… Да-да, заплатишь. У меня хорошая
память.
– Вот уж не думала, что вас так легко будет провести, –
презрительно возразила Таппенс. – И вы поверили, что я способна ползать по
полу, выклянчивая пощаду?
– Погоди задирать нос, мы еще проверим твои способности, –
многозначительно ответила миссис Вандемейер.
Ее злобный ледяной тон заставил Таппенс невольно похолодеть,
но она не поддалась страху.
– Может быть, сядем, – любезно предложила она. – А то у нас
с вами слишком уж дурацкий вид – как в дешевой мелодраме. Нет-нет, не на
кровать. Придвиньте стул к столу. Вот так! А я сяду напротив с пистолетом… На
всякий случай. Замечательно. А теперь можно и побеседовать.
