– И вы полагаете таким образом что-то узнать? – Немец
испустил неприятный смешок, и Томми опять почувствовал, что существует какое-то
неизвестное ему обстоятельство. Немец не спускал с него испытующего взгляда. –
Я начинаю сомневаться, что вы действительно что-то знаете… – мягко сказал он.
Томми почувствовал, что ситуация изменилась не в его пользу.
Почва под ним слегка заколебалась. Но какой все-таки промах он допустил?
– Возможно, есть что-то, что мне неизвестно, –
сымпровизировал он. – Я же не говорю, будто до тонкостей знаю все ваши
махинации. Но ведь и у меня есть кое-что неизвестное вам. Именно на это я и
рассчитываю. Денверс был достаточно хитер… – Он умолк, словно испугавшись, что
наговорил лишнего.
Однако лицо немца чуть посветлело.
– Денверс, – пробормотал он. – Понятно… – Он помолчал, а
потом сделал знак Конраду: – Уведи его. Наверх… Ну, ты знаешь.
– Погодите, – сказал Томми. – А как насчет девушки?
– Не исключено, что это удастся устроить.
– Это совершенно необходимо.
– Там посмотрим. Решить это может только один человек.
– И кто же? – спросил Томми, хотя ответ уже был ему
известен.
– Мистер Браун…
– Я его увижу?
– Может быть.
– Идем, – скомандовал Конрад.
Томми послушно встал. В коридоре его тюремщик велел ему
подниматься по лестнице, а сам пошел сзади.
На верхней площадке Конрад открыл дверь, и Томми очутился в
темной комнатушке. Конрад чиркнул спичкой над газовым рожком и вышел. Томми
услышал, как в замке повернулся ключ.
Он начал осматривать свою темницу. Комната была много меньше
нижней и почему-то невероятно душная. Тут он заметил, что здесь нет окон. Он
прошелся, присматриваясь к стенам. Они были грязные, как и все остальное. На
них криво висели четыре картины, изображавшие сцены из «Фауста»
[59]
: Маргарита
со шкатулкой драгоценностей; она же у входа в церковь; Зибель с цветами и Фауст
в компании Мефистофеля. Последний напомнил Томми про мистера Брауна. В этой
душной каморке, наглухо запечатанной массивной дверью, он был отрезан от всего
мира, и зловещая власть этих архиуголовников ощущалась особенно явственно.
Сколько ни кричи, никто не услышит. Это же настоящий склеп…
Томми постарался взять себя в руки и, опустившись на
кровать, принялся обдумывать положение. Голова трещала от боли, а теперь еще
его начал терзать голод. И тишина, эта жуткая тишина.
– Зато я увижу главаря, таинственного мистера Брауна, –
сказал вслух Томми, стараясь ободриться. – А если повезет, то и не менее
таинственную Джейн Финн. А потом…
А потом, вынужден был признаться себе Томми, его ждет
неизвестность, и довольно мрачная.
Глава 17
Аннет
Грядущие неприятности вскоре были забыты, ибо вполне хватало
неприятностей сиюминутных. Из коих самой крупной был голод. Томми обладал
здоровым аппетитом, и бифштекс с жареным картофелем, съеденный за ленчем
[60]
,
казался теперь далеким прошлым. Он с сожалением подумал, что на голодовку ему
никак не потянуть.
Он мерил и мерил шагами свою темницу. Раза два, пренебрегая
достоинством и приличиями, он принимался барабанить в дверь. Но никто не
подходил.
– Черт бы их побрал! – с негодованием выкрикнул Томми. – Они
что! Хотят уморить меня голодом!
Ужасная догадка заставила его похолодеть. А вдруг это один
из тех милых методов, с помощью которых Борис развязывает арестованным языки?
Но он тут же отбросил эту идею.
«Это все скотина Конрад, – решил он, – это его проделки.
Будь моя воля, вот уж с кем бы я поговорил по душам».
Воспоминания о Конраде вызвали в нем непреодолимое желание
съездить привратника чем-нибудь тяжеленьким по его яйцеподобной голове.
Нежно погладив собственную макушку, Томми предался приятным
фантазиям. Затем его осенила блестящая мысль. А почему бы не претворить
фантазию в реальность? Конрад, несомненно, живет тут же в доме. Для остальных
(кроме разве что бородатого немца) это исключительно место их тайных сборищ.
Надо встать за дверью, а когда привратник войдет, шарахнуть его по макушке вот
этим колченогим стулом или рамкой от одной из этих картинок. Конечно, полной
воли себе давать не следует. Только оглушить. А затем… а затем взять и смыться.
Ну, а если кто-нибудь попадется на лестнице или в коридоре… Томми даже
повеселел при мысли, что можно будет наконец пустить в ход кулаки. Это было ему
куда больше по вкусу, чем словесные перепалки. Ликуя, Томми осторожно снял со
стены «Фауста с Мефистофелем» и притаился за дверью. В нем взыграла надежда.
План был прост и безупречен.
Время шло, а Конрад все не появлялся. День или ночь – в
комнате без окон не разберешь, однако часы Томми, довольно точные, показывали
девять вечера. Он уныло подумал, что если ужина не подадут сейчас, то придется
ждать завтрака. В десять часов надежда его покинула, и он рухнул на кровать,
ища утешение в объятиях сна. Через пять минут он отрешился от всех своих бед.
Его разбудил скрип ключа в замочной скважине. Томми не
принадлежал к тем супергероям, которые, едва открыв глаза, тут же могут
сориентироваться, а потому для начала бессмысленным взглядом уставился в
потолок, стараясь сообразить, где он, собственно, находится. А сообразив,
посмотрел на часы. Они показывали восемь.
«Либо утренний чай, либо завтрак, – решил он. – Дай Бог,
чтобы это был завтрак!»
Дверь распахнулась, и Томми с опозданием вспомнил о том, что
собирался разделаться с этим мерзким Конрадом. Но его досада тут же сменилась
радостью, ибо в комнату вместо Конрада вошла какая-то девушка, в руках у нее
был поднос, который она и поставила на стол.
Томми, прищурившись, разглядывал ее в тусклом свете газового
рожка. Ему показалось, что таких красивых девушек он никогда еще не встречал.
Каштановые волосы отливали золотом, будто в этих пышных кудрях прятались
солнечные лучи, лицо было нежное, как лепестки шиповника, и карие глаза с
золотистой искоркой также вызывали ассоциации с лучами солнца.
Неожиданно Томми пришла в голову безумная мысль.
– Вы Джейн Финн? – спросил он и затаил дыхание.
Девушка удивленно покачала головой.
