Томми молчал. Сказать ему было нечего. Он потерпел неудачу.
Каким-то образом вездесущий мистер Браун раскусил его обман. И тут его осенило.
– Прекрасная речь, Конрад! – сказал он одобрительно. – Но к
чему узы и оковы? Почему не позволить этому любезному джентльмену перерезать
мне горло без лишних проволочек?
– Ишь чего захотел! – неожиданно сказал Номер Четырнадцатый.
– Ты что, думаешь, мы тут тебя и прикончим? Идиоты мы, что ли, – приманивать
сюда полицию. Не дождешься! Карету вашей милости приказано подать завтра утром.
А связали тебя для верности, понял?
– Уж чего проще, – сказал Томми. – Разве что ваши
физиономии.
– Заткнись, – сказал Номер Четырнадцатый.
– С удовольствием, – ответил Томми. – Вы делаете большую
ошибку, но вам же хуже.
– Второй раз ты нас не проведешь, – возразил Номер
Четырнадцатый. – Воображаешь, что ты все еще в «Ритце», а?
Томми промолчал. Он пытался сообразить, каким образом мистер
Браун сумел узнать, кто он такой. Видимо, Таппенс, испугавшись за него,
решилась обратиться в полицию, его исчезновение стало достоянием гласности, а
шайка не замедлила вовремя сопоставить факты.
«Приятные» гости удалились, захлопнув дверь. Томми остался
наедине со своими мыслями. Они были не из приятных. Руки и ноги у него уже
затекли, он не мог пошевелить даже пальцем, оставалось только смириться со
своей участью.
Примерно через час он услышал, как в замке тихонько
повернулся ключ, и дверь отворилась. Вошла Аннет. Сердце Томми забилось. Он
совсем про нее забыл. Неужто она решила ему помочь?
Внезапно раздался голос Конрада:
– Куда ты, Аннет? Ему сегодня ужин не требуется.
– Oui, oui, je sais bien
[64]
. Но надо взять поднос. Нам
нужна эта посуда.
– Ну, так поторопись, – проворчал Конрад.
Не глядя на Томми, девушка прошла к столу, взяла поднос и,
вдруг подняв руку, завернула газовый рожок.
– Черт бы тебя подрал! – Конрад подошел к двери. – Чего это
ты?
– Но я всегда так делаю. Вы же меня не предупредили. Зажечь
снова газ, мосье Конрад?
– Нет, давай быстрее сюда.
– Le beau petit monsieur!
[65]
– воскликнула Аннет, останавливаясь
в темноте у кровати. – Как его скрутили! Поймали птенчика! – Веселая насмешка в
ее тоне больно уязвила Томми, но в ту же секунду он с удивлением почувствовал,
что ее рука легко скользнула по его путам и вложила в его ладонь что-то
маленькое и холодное.
– Пошевеливайся там, Аннет!
– Mais me voila
[66]
.
Дверь захлопнулась. Однако Томми услышал, как Конрад сказал:
– Запри и дай мне ключ.
Их шаги вскоре замерли в конце коридора. Томми никак не мог
прийти в себя от удивления. Непонятный предмет оказался открытым перочинным
ножичком. То, как Аннет старательно на него не глядела, и то, что она погасила
газовый рожок, навело его на мысль, что комната просматривается. Где-то в стене
должен быть замаскированный глазок. И, вспомнив, с каким нарочитым отчуждением
всегда держалась Аннет, он понял, что все время находился под наблюдением.
Может, он чем-нибудь себя выдал? Вроде нет. Да, он говорил, что хочет сбежать и
что ищет Джейн Финн, но ни словом не обмолвился о том, кто он на самом деле.
Правда, из его разговора с Аннет запросто можно было понять, что он никогда не
видел Джейн Финн. Но ведь он этого и не утверждал. А что, если Аннет все-таки
что-то знает? И отнекивалась только потому, что их подслушивали? Что тогда?
Правда, гораздо больше его волновал другой вопрос: сумеет ли
он перерезать шнур, ведь руки у него обмотаны так, что ими не пошевелишь. Он
попытался осторожно водить лезвием по шнуру, стягивавшему его запястья. Дело
почти не двигалось. Раза два он приглушенно вскрикивал от боли – нож полоснул
по коже. Но он, не щадя запястий, упрямо продолжал пилить шнур. Наконец тот
лопнул, теперь его руки были свободны. Дальше все было проще. Через пять минут
он с трудом поднялся на затекшие ноги и перевязал кровоточащие запястья. Потом
присел на край кровати, обдумывая положение. Конрад забрал ключ от двери, так
что рассчитывать на помощь Аннет больше не приходится. Выйти из комнаты можно
только через дверь, и, значит, остается одно – ждать, когда Конрад и его дружок
явятся за ним. А когда они войдут… Томми улыбнулся. С величайшей осторожностью
он нащупал в темноте знакомую картину и снял ее с крючка. Приятно было
сознавать, что он не напрасно обдумывал этот вариант с картиной. Теперь
оставалось только ждать, и он ждал.
Ночь тянулась медленно – целую вечность, как показалось
Томми. Но наконец он услышал шаги. Он поднялся с кровати, глубоко вздохнул и
поудобнее перехватил картину.
Дверь открылась. Из коридора в комнату проник слабый свет, и
Конрад направился прямо к газовому рожку. Томми почувствовал легкое
разочарование, оттого, что первым вошел Конрад. Было бы приятно посчитаться
именно с ним. Но пришлось довольствоваться Номером Четырнадцатым. Как только
тот переступил порог, Томми изо всех сил ударил его картиной по голове. Номер
Четырнадцатый рухнул на пол под оглушительный звон бьющегося стекла, а Томми
выскочил за дверь и закрыл ее. Ключ был в замке, он повернул его и выдернул из
скважины как раз в ту секунду, когда Конрад начал биться плечом в дверь,
пересыпая удары ругательствами.
Томми остановился в нерешительности. Снизу донесся какой-то
шум, потом раздался голос немца:
– Gott im Himmel!
[67]
Конрад, в чем дело?
Томми почувствовал, как его руку сжали тонкие пальцы. Рядом
с ним стояла Аннет. Она указывала на приставную лестницу, которая, видимо, вела
на чердак.
– Туда, быстрее! – Она потащила его за собой, и через
секунду они очутились на пыльном, заваленном всяким хламом чердаке. Томми огляделся.
– Какой смысл? Это же ловушка. Отсюда нет выхода.
– Ш-ш! Минутку. – Аннет прижала палец к губам, тихонько
подошла к люку и прислушалась.
Снизу доносился оглушающий грохот. Немец и кто-то еще
пытались выломать дверь. Аннет объяснила шепотом:
– Они думают, что вы еще там. Разобрать, что говорит Конрад,
они не могут. Дверь очень толстая.
– А я думал, что прослушивается все до последнего слова.
