Жалость в глазах мистера Картера заставила его умолкнуть.
– Бедный мой мальчик, я понимаю вас! Но не надо. Вы только
напрасно потратите силы. Не сочтите за бессердечность, но мой совет вам:
скрепите сердце. Время милосердно. Вы забудете.
– Забуду Таппенс? Никогда!
– Так вам кажется сейчас. Но… очень тяжело думать, что эта
милая храбрая девочка… Я так сожалею, что позволил… Ужасно сожалею…
Томми с усилием взял себя в руки.
– Я отнимаю у вас время, сэр, – пробормотал он. – И не
казните себя. Мы ведь сами ввязались в эту историю – по собственной глупости.
Вы нас честно предупреждали. Одно меня мучает: что поплатился не я, а… Всего
хорошего, сэр.
Вернувшись в «Ритц», Томми почти машинально упаковал свой
скудный гардероб. Мысли его витали далеко. Он все еще был оглушен вторжением
трагедии в его жизнь, жизнь обыкновенного, не склонного к пессимизму молодого
человека. Как им было весело вместе – ему и Таппенс! И вот теперь… Нет. Он ни
за что не поверит. Это неправда, этого не может быть! Таппенс – и умерла?
Малютка Таппенс, искрящаяся жизнью. Нет, это сон, жуткий сон. И только.
Ему принесли письмо – несколько ласковых слов соболезнования
от Пиля Эджертона, который узнал о случившемся из газеты. (Приложена заметка
под огромной шапкой: БЫВШАЯ СЕСТРА ГОСПИТАЛЯ СЧИТАЕТСЯ УТОНУВШЕЙ.)
А в конце письма – предложение места управляющего на ранчо в
Аргентине, где у сэра Джеймса были обширные земельные владения.
– Добрый старикан, – буркнул Томми, бросая письмо.
Распахнулась дверь, и в нее влетел Джулиус, как всегда очень
взбудораженный. В руке у него была та самая газета.
– Что это тут такое? Какие-то глупости о Таппенс!
– Это правда, – сказал Томми негромко.
– Значит, они с ней разделались?
Томми кивнул.
– Видимо, когда они заполучили договор, она… стала им ни к
чему, а отпустить ее они побоялись.
– О, черт! – воскликнул Джулиус. – Маленькая Таппенс! Такая
смелая девочка…
Внезапно кровь ударила в голову Томми. Он вскочил.
– Иди к черту! Тебе-то что!.. Ты и жениться-то на ней хотел
просто так – между прочим! А я ее любил. Я бы жизнь отдал, лишь бы уберечь ее.
Я бы слова не сказал, если бы вы решили пожениться, потому что ты обеспечил бы
ее, а она это заслужила, от меня-то какой толк – я безработный без гроша за
душой. Только мне бы это было не просто!
– Да послушай… – участливым голосом начал Джулиус.
– Иди к черту! Слышать не могу, как ты бормочешь про
«маленькую Таппенс»! Иди цацкайся со своей кузиной. А Таппенс – моя девушка! Я
ее всегда любил, еще когда мы были детьми и играли вместе. Мы выросли – и
ничего не изменилось. Никогда не забуду, как я лежал в госпитале, и вдруг она
входит в этой дурацкой шапочке и белом фартуке! Это было как чудо: входит
медсестра, и оказывается – это твоя любимая девушка.
Внезапно Джулиус перебил его:
– В белой шапочке! Эгей! Наверное, у меня крыша поехала.
Поклясться готов, что видел Джейн тоже в сестринском белом фартуке и в шапочке.
Наваждение какое-то! Черт подери! Вспомнил! Я ее видел в клинике в Борнемуте.
Она разговаривала с Виттингтоном. Только она была не пациенткой, она была
сестрой!
– Ну и что? – злобно отрезал Томми. – Значит, она с ними
заодно – с самого начала. Может, и договор-то она сперла у Денверса!
– Как ты смеешь! – возопил Джулиус. – Она моя кузина и
патриотка, каких поискать!
– Плевать мне, кто она! И катись к дьяволу, – рявкнул Томми
тоже во весь голос.
Они готовы были уже сцепиться, как вдруг ярость Джулиуса
угасла – мгновенно, как только что вспыхнула.
– Как хочешь, старик, – сказал он ровным голосом. – Я уйду.
И что ты тут наговорил, не важно. Хорошо хоть, что спустил пары. Я знаю, что
таких идиотов, как я, больше нигде нет. Успокойся! (Томми нетерпеливо дернул
плечом.) Да ухожу я, ухожу. И направляюсь на вокзал Северо-Западной дороги,
если хочешь знать.
– Плевать мне, куда ты направляешься, – огрызнулся Томми.
Дверь за Джулиусом захлопнулась, и Томми вернулся к
чемодану.
– Вот и все, – пробормотал он и позвонил. – Отнесите мой
багаж вниз.
– Будет сделано, сэр. Уезжаете, сэр?
– Убираюсь к дьяволу, – мрачно буркнул Томми, не считаясь с
нервами коридорного. Тот, с невозмутимой почтительностью отозвался:
– Да, сэр. Вызвать такси?
Томми кивнул.
А куда он, собственно, собрался? Об этом у него не было пока
ни малейшего представления. Но одно он знал точно: он посчитается с мистером
Брауном! А вот как это сделать? Он перечитал письмо сэра Джеймса и мотнул
головой. Таппенс должна быть отомщена. Но заботливость доброго старикана не
могла его не тронуть.
– Все-таки надо ему ответить, – сказал он вслух и подошел к
бюро. Как водится в отелях, конвертов там было хоть отбавляй – и ни единого
листка писчей бумаги. Он позвонил. Никто не пришел. Томми готов был взорваться
от злости, но тут припомнил, что в номере Джулиуса было полно почтовой бумаги.
Американец заявил, что сразу отправляется на вокзал, и, значит, опасности
столкнуться с ним нет. А если и есть, оно и к лучшему. Он наговорил ему много
лишнего. И как только старина Джулиус все это стерпел? Молодец. Если они
все-таки встретятся, надо будет перед ним извиниться.
Однако гостиная была пуста. Томми подошел к бюро и открыл
средний ящик. В глаза ему бросилась фотография, лежащая поверх бумаги. Томми просто
остолбенел. Он взял фотографию, задвинул ящик и, медленно пятясь к креслу,
опустился в него, не в силах отвести глаз от снимка.
Почему фотография француженки Аннет оказалась в бюро
Джулиуса Херсхейммера?
Глава 22
На Даунинг-стрит
Премьер-министр нервно барабанил пальцами по столу. Его лицо
было крайне измученным и осунувшимся. Он продолжал прервавшийся было разговор с
мистером Картером.
– Я что-то не понял. Вы действительно считаете, что
положение не так отчаянно, как мы полагаем?
– Так, во всяком случае, считает этот мальчик.
– Дайте-ка я перечту его письмо.
Мистер Картер протянул ему лист, исписанный еще по-школьному
крупным почерком.
«Дорогой мистер Картер!
