– Ах, так вы здесь на машине?
– Да, завтра утром я отправлюсь к агентам в Маркет-Бейзинг.
Здесь, наверное, совсем негде остановиться?
– Почему же негде? – оскорбилась мисс Блай. – У нас есть
миссис Копли. Летом она сдает комнаты. Тем, кто приезжает сюда отдохнуть. У нее
удивительно чисто. Во всех комнатах. Конечно, она предоставляет только ночлег и
завтрак. Ну, иногда легкий ужин. Мне кажется, постояльцы приезжают к ней не
раньше июля – августа.
– Может быть, я зайду к ней и узнаю, – сказала Таппенс.
– Она весьма достойная женщина, – заметил викарий. – Только
вот язык у нее... – добавил он. – Говорит без умолку, не останавливается ни на
одну минуту.
– В маленьких местечках всегда много болтают и сплетничают,
– не стала отрицать мисс Блай. – Я думаю, будет неплохо, если я помогу миссис
Бересфорд. Я могла бы проводить ее к миссис Копли и узнать, что к чему.
– Это будет очень любезно с вашей стороны, – сказала
Таппенс.
– Тогда мы сразу и отправимся, – деловито проговорила мисс
Блай. – До свидания, викарий. Все еще продолжаете свои поиски? Такое печальное
поручение, и так мало шансов на успех. Я считаю, что было в высшей
степенинеразумно обращаться с подобной просьбой.
Таппенс попрощалась с викарием, добавив, что с удовольствием
поможет ему.
– Я могла бы потратить часок-другой и осмотреть некоторые
могилы. У меня прекрасное зрение для моего возраста. Вы ищете именно фамилию
Уотерс?
– Не обязательно, – ответил викарий. – Мне кажется, не
меньшее значение имеет возраст. Надо искать ребенка лет семи. Девочку. Майор
Уотерс считает, что его жена могла переменить фамилию и дать эту новую фамилию
ребенку. Он фамилии не знает, потому-то все так сложно.
– Насколько я понимаю, задача совершенно невыполнимая, –
заявила мисс Блай. – Вы ни в коем случае не должны были соглашаться, викарий.
Просто чудовищно, что на вас взвалили подобное поручение.
– Бедняга был так расстроен, – ответил старик. – Вообще,
ужасно грустная история, насколько я могу понять. Однако не буду вас
задерживать.
Что бы ни говорили о болтливости миссис Копли, мисс Блай в
этом смысле вполне могла с ней соперничать, думала Таппенс, когда та
сопровождала ее к нужному дому. Непрерывный поток разнообразной информации,
изрекаемой менторским тоном, так и лился из ее уст.
Коттедж миссис Копли оказался уютным и просторным. Он стоял
несколько в стороне от деревенской улицы, перед ним был разбит цветничок, к
входной двери с начищенной до блеска медной ручкой вело белое крылечко. Сама
миссис Копли, казалось, сошла со страниц романов Диккенса. Маленькая и
кругленькая, она выкатилась навстречу Таппенс, словно резиновый мячик. У нее
были яркие блестящие глазки, тугие, похожие на колбаски локоны украшали ее
голову, и вся она излучала неукротимую энергию. Поначалу она отнекивалась и
мялась:
– Право же, я не знаю... Мы с мужем всегда говорим: «Вот
когда люди приезжают летом – это дело другое». Все сдают, если только могут.
Приходится. Но только не в это время года, теперь еще рано. Только начиная с
июля. Впрочем, если всего на несколько дней и если мадам не станет обращать
внимания на то, что не все как следует, тогда, возможно...
Таппенс сказала, что она внимания обращать не станет, и
миссис Копли, внимательно ее осмотрев и не переставая говорить, предложила
подняться наверх и взглянуть на комнату, после чего, если комната понравится,
можно уже будет обо всем договариваться.
К этому времени мисс Блай вынуждена была удалиться – с
великим сожалением, поскольку не успела расспросить Таппенс обо всем, что ее
интересовало: сколько ей лет, чем занимается ее муж, есть ли у нее дети и так
далее. Но ей необходимо было вернуться домой, потому что там у нее было
намечено собрание, на котором ей предстояло быть председателем, и она никак не
могла допустить, чтобы этот горячо желанный пост занял вместо нее кто-либо
другой.
– Вам будет очень хорошо у миссис Копли, – заверила она
Таппенс. – Она будет отлично за вами ухаживать, я в этом уверена. А как же ваша
машина?
– Я ее сейчас пригоню, – ответила Таппенс. – Миссис Копли
скажет мне, куда ее поставить. Ее ведь можно поставить здесь, улица не такая уж
узкая, правда?
– Ах, мой муж справится с этим делом гораздо лучше вас, –
объявила миссис Копли. – Он отгонит ее в поле. Там, возле боковой дорожки, у
нас есть сарайчик, туда он ее и поставит.
Проблема была разрешена ко всеобщему удовольствию, и мисс
Блай отбыла по своим делам. Следующий вопрос, который предстояло решить,
касался ужина. Таппенс спросила, есть ли в деревне паб.
– Ах, у нас нет такого заведения, в которое могла бы пойти
дама, – сказала миссис Копли. – Но если вас устроит парочка яиц, ломтик бекона
и хлеб с домашним вареньем...
Таппенс уверила гостеприимную хозяйку, что это было бы
замечательно. Предложенная Таппенс комната была небольшой, но чистенькой и
светлой. Она была оклеена веселыми обоями с розовыми бутонами, кровать
выглядела удобной, и все вокруг сверкало безукоризненной чистотой.
– Да, обои славные, мисс, – сказала миссис Копли, которая
почему-то настойчиво подчеркивала незамужнее положение Таппенс. – Мы их
специально выбирали, чтобы сдавать комнату молодоженам на время медового
месяца. Они придают комнате романтичность, если вы понимаете, что я хочу
сказать.
Таппенс согласилась, что романтика никогда не помешает.
– Нынешние молодожены не особенно охотно тратят деньги. Не
то что раньше. Большинство из них копят на дом и иногда уже выплачивают за
него. Или же покупают в рассрочку мебель, и у них ничего не остается на то,
чтобы роскошествовать в свой медовый месяц. Они весьма бережливы и вовсе не
сорят деньгами.
Миссис Копли спустилась по лестнице, продолжая непрерывно
говорить. Таппенс прилегла на кровать, чтобы часок вздремнуть после
утомительного дня. Она возлагала большие надежды на миссис Копли, уверенная в
том, что, как следует отдохнув, сумеет навести разговор на интересующую ее тему
и непременно услышит все, что нужно, о доме возле горбатого мостика, о том, кто
там живет, у кого в округе хорошая репутация, а у кого – плохая, какие здесь
ходят сплетни и так далее и тому подобное. Таппенс еще более уверилась в
правильности своих предположений, когда познакомилась с мистером Копли –
человеком, который почти не открывал рта. Его вклад в беседу состоял в основном
из добродушного хмыканья, обозначающего, как правило, согласие. Когда же – в
редких случаях – это хмыканье означало несогласие, оно звучало чуть-чуть иначе.
Таппенс сразу поняла, что он предоставлял право
разговаривать своей жене. Сам он казался несколько рассеянным, погруженным в
свои мысли – он думал о завтрашнем дне, поскольку день этот был базарным.
