– Нет. Она умерла совсем недавно, кстати сказать. Недели
две-три назад, – ответил Томми.
– Да что вы? Неужели умерла? Да, я полагаю, теперь ей должно
было бы быть семьдесят пять или семьдесят шесть. А может быть, даже больше.
– Ей было восемьдесят, – сказал Томми.
– Скажи пожалуйста! Веселая хорошенькая Ада. Прелестные
черные волосы! Где она умерла? В доме для престарелых или у нее была компаньонка?
Она ведь так и не вышла замуж, верно?
– Верно. Так и не вышла. Она находилась в доме для
престарелых дам. Очень симпатичный дом, кстати сказать. Он называется
«Солнечные горы».
– Да, я о нем слышал. «Солнечные горы». Там, кажется, жила
одна знакомая моей сестры. Некая миссис... как же ее звали? Миссис Карстер,
кажется. Вы с ней там не встречались?
– Нет, я там почти ни с кем не встречался. Когда туда
приезжаешь, то видишься только со своей родственницей и больше ни с кем.
– Нелегкое дело подобные визиты. Никогда не знаешь, о чем
говорить.
– А с тетушкой Адой было особенно трудно. Нрава она была,
знаете ли, тяжелого.
– Это на нее похоже. – Генерал усмехнулся. – В молодости,
бывало, если на нее найдет, она становилась настоящим чертенком. – Он вздохнул.
– Страшное это дело – старость. У одной подруги моей сестры появились в
старости разные дикие фантазии. Она, бедняжечка, воображала, что кого-то убила.
– Господи боже мой! А может быть, и вправду?..
– Да нет, не думаю. Никто всерьез этому не верил. И все-таки
мне кажется, – задумчиво проговорил генерал, – это возможно. Если говорить о
подобных вещах весело и шутливо, то тебе никто не верит, согласны? Занятная
мысль, не правда ли?
– Кого же, как она думала, бедняжка убила?
– Разрази меня гром, не знаю. Может быть, мужа? Ничего о нем
не известно, кто он и что он. Когда мы с ней познакомились, она была уже
вдовой. Да-а... – добавил генерал со вздохом, – грустно было услышать об Аде. В
газетах мне ничего не попадалось. Если бы попалось, я бы прислал венок или еще
что-нибудь такое. Букет из нераспустившихся роз, например. Такие букетики
девушки, бывало, прикрепляли к вечернему платью. Букетик розовых бутонов,
прикрепленный к плечику вечернего платья. Очень было красиво. Я хорошо помню
Аду в вечернем платье цвета гортензии... такое розовато-лиловое. А к плечу
приколоты розовые бутоны. Однажды она подарила мне цветок из своего букета.
Они, конечно, были ненастоящие. Искусственные. Я долго хранил этот цветок.
Много лет. Понимаю, – сказал он, поймав взгляд Томми, – вам смешно это слышать,
но знаете, мой мальчик, когда состаришься и превратишься в этакого рамолика
вроде меня, то снова становишься сентиментальным. Ну, мне пора двигаться, чтобы
не опоздать к последнему акту нашего потешного спектакля. Мой сердечный привет
миссис Т., когда вернетесь домой.
На следующий день в поезде Томми вспоминал этот разговор и
улыбался про себя, вновь пытаясь представить свою несносную тетушку и
неистового генерал-майора в их молодые годы.
«Непременно расскажу все это Таппенс. Она посмеется, –
подумал Томми. – Хотел бы я знать, что она поделывает в мое отсутствие?»
Он улыбнулся своим мыслям.
II
Верный Альберт открыл парадную дверь, приветствуя хозяина
широкой улыбкой.
– Рад вашему возвращению, сэр.
– Я тоже этому рад. – Томми отдал ему чемодан. – А где
миссис Бересфорд?
– Она еще не вернулась.
– Вы хотите сказать, что ее нет дома?
– Она уехала три или четыре дня назад. Но обещала, что будет
к обеду. Звонила вчера по телефону и сообщила.
– Что она там затеяла, Альберт?
– Не могу сказать, сэр. Она поехала на машине, но с собой
взяла кучу железнодорожных карт и путеводителей. Она может находиться где
угодно.
– Что верно, то верно, – вздохнул Томми. – Вполне может
оказаться в Джон-О'Гроуте или в Лэндс-Энде, а на обратном пути опоздать на
пересадку где-нибудь на Литл-Дайзер-он-зе-Марш. Благослови бог английские
железные дороги. Говорите, она звонила вчера? А не сказала откуда?
– Нет, не сказала.
– В какое время это было?
– Вчера утром. Еще до ленча. Просто сообщила, что все в
порядке. Она не была уверена, когда именно вернется домой, но сказала, что, во
всяком случае, будет еще до обеда, и просила приготовить курицу. Вы не
возражаете, сэр?
– Нет, не возражаю. – Томми поглядел на часы. – Но ей
придется поторопиться, если она хочет успеть к обеду.
– Курицу я пока придержал, – доложил Альберт.
Томми усмехнулся:
– Отлично, вот и держите ее за хвост. Как вы тут без меня
жили? Дома все в порядке?
– Боялись кори, однако все обошлось. Доктор сказал, что это
краснуха.
– Отлично.
Томми поднялся наверх, насвистывая себе под нос какую-то
мелодию. Зашел в ванную, побрился, умылся и прошел в спальню. Она показалась
ему пустой и брошенной – так иногда бывает, когда хозяева отсутствуют. В
комнате было холодно и неуютно, везде – идеальный порядок. Томми чувствовал
себя подобно преданному псу без хозяина. Когда он оглядывался вокруг, ему
казалось, что Таппенс вообще никогда здесь не было. Ни просыпанной пудры, ни
открытой книги, валяющейся где-нибудь на стуле или на кровати.
– Сэр.
В дверях стоял Альберт.
– Ну что?
– Меня беспокоит курица.
– К черту эту курицу. Что вы так о ней волнуетесь!
– Но ведь, как я понял, вы с хозяйкой будете обедать в
восемь часов. Я хочу сказать, ровно в восемь будете сидеть за столом.
– Я тоже так думал, – сказал Томми, взглянув на свои
наручные часы. – Господи, ведь уже двадцать пять минут девятого!
– Да, сэр, именно столько. А курица...
– Ну ладно, вынимайте курицу из духовки, и мы с вами съедим
ее вдвоем. А Таппенс так и надо. Вот тебе и вернулась еще до обеда!
– Конечно, есть такие люди, которые обедают поздно, –
продолжал Альберт. – Я был один раз в Испании, так вот там если вы хотели
пообедать, то это можно было сделать не раньше десяти. В десять ноль-ноль. Как
вам это понравится? Дикари!
– Ну ладно, – рассеянно проговорил Томми. – Кстати, вы не
знаете, где она находилась все это время?
