– У тебя сегодня какое-то странное настроение, Таппенс.
– Да, пожалуй. До сих пор мне казалось, что мисс Паккард
такая милая, а вот сегодня у меня такое чувство, что в ней есть что-то
зловещее. А тебе так не кажется?
– Нет, не кажется. Ну ладно, давай займемся тем, ради чего
мы приехали: разберем «имущество» – так, кажется, говорят юристы? – тетушки
Ады. Вот столик, о котором я тебе говорил. Он принадлежал дяде Уильяму. Он тебе
нравится?
– Прелестный столик. Эпоха Регентства, как мне кажется. Как
это мило, что старые люди имеют возможность привезти сюда с собой свои вещи.
Кресла мне не нравятся, а вот рабочий столик хорош. Он отлично встанет в уголок
около окна, где теперь стоит эта ужасная этажерка.
– Отлично, – кивнул Томми. – Я запишу эти два предмета.
– И картину над камином мы тоже возьмем. Она и сама по себе
очень хороша, и, кроме того, я совершенно уверена, что где-то видела этот домик
раньше. Ну а теперь давай взглянем на драгоценности.
Они открыли ящичек туалетного столика. Там лежало несколько
камей, флорентийский браслет с серьгами и кольцо, в котором было несколько
драгоценных камней разного цвета.
– Да, я видела такие кольца, – сказала Таппенс. – Из
названия первых букв камней составляется имя. Или слово «дорогая»
[3]
.
Бриллиант
[4]
, изумруд
[5]
, аметист... «дорогая» не получается. Да я и не представляю
себе, чтобы кто-нибудь подарил тетушке Аде кольцо, где камни составляли бы
слово «дорогая». Рубин, изумруд... беда в том, что неизвестно, с какого конца
нужно начинать. Попробую еще раз. Хризолит, рубин, аметист, нефрит, а в
середине маленький изумруд. О, теперь все понятно: «храни». Очень мило. Так
старомодно и сентиментально. – Она надела кольцо на палец. – Мне кажется, оно
понравится Деборе, – размышляла она вслух. – И флорентийский гарнитур тоже. Она
обожает викторианские вещи. Сейчас многие увлекаются стариной. Ну а теперь
займемся одеждой. Мне кажется, это всегда вызывает мысли о смерти. Ах, вот она,
меховая накидка. Это большая ценность. Мне она не нужна. Нет ли кого-нибудь
здесь – может быть, кто-то из персонала особенно хорошо относился к тетушке
Аде... или у нее были приятельницы среди обитательниц приюта, по-здешнему
гостей, – я заметила, что здесь их называют визитерами или гостями. Если такая
найдется, будет очень приятно предложить ей накидку. Это настоящий соболь.
Спросим мисс Паккард. А остальное пусть отправляется благотворителям. Итак, с
одеждой покончено, не так ли? Пойдем отыщем мисс Паккард. Прощайте, тетушка
Ада, – громко сказала она, посмотрев на кровать. – Я рада, что мы приезжали
повидаться с вами в тот раз. Жаль, что я вам не понравилась, но, если вам
доставило удовольствие обращаться со мной так грубо, на здоровье, мне не жалко.
Нужно же вам было немного развлечься. А мы вас не забудем. Будем вспоминать,
глядя на столик дяди Уильяма.
Они пошли искать мисс Паккард. Томми пообещал распорядиться,
чтобы за обоими столиками – и письменным и рабочим – приехали и доставили к
ним. Он также обещал договориться с местными аукционистами относительно продажи
остальной мебели. Выбор благотворительного общества, которое может заинтересоваться
платьями и другой одеждой, он предоставляет мисс Паккард, если это ее не
слишком затруднит.
– Вы никого не знаете, кто пожелал бы иметь соболью накидку?
– спросила Таппенс. – Это великолепная вещь. Может быть, кто-нибудь из ее
близких приятельниц? Или сестра, которая была особенно внимательна к тетушке
Аде?
– Очень мило, что вы об этом подумали, миссис Бересфорд.
Боюсь, что у мисс Фэншо не было близких друзей среди наших визитеров, а вот
мисс О'Киф, одна из наших сестер, очень заботливо за ней ухаживала, много для
нее делала, всегда была тактична и ласкова с ней. Мне кажется, она будет
довольна и почтет за честь получить такой подарок.
– Да, кстати, эта картина, что висит на стене, – сказала
Таппенс. – Я бы хотела ее взять, но, возможно, та дама, которой она
принадлежала раньше, захочет получить ее назад. Я думаю, ее следует спросить?
– Прошу меня извинить, миссис Бересфорд, но это невозможно,
– возразила мисс Паккард. – Картину подарила миссис Ланкастер, а она больше у
нас не живет.
– Не живет? – удивленно спросила Таппенс. – Та самая миссис
Ланкастер, которую я видела, когда была у вас в прошлый раз, – у нее седые
волосы, зачесанные назад. Она пила молоко в гостиной внизу. Она что, уехала?
– Да. Причем довольно внезапно. Неделю назад за ней приехала
ее родственница, некая миссис Джонсон, и увезла ее. Миссис Джонсон совершенно
неожиданно вернулась из Африки, где жила последние четыре года. Теперь она
может взять миссис Ланкастер к себе и заботиться о ней, поскольку они
устроились на постоянное жительство в Англии. Я не думаю, – добавила мисс
Паккард, – что миссис Ланкастер так уж хотелось от нас уезжать. Она здесь ко
всему привыкла, со всеми подружилась и была вполне счастлива. Бедняжка так
огорчалась, чуть не плакала, но что поделаешь? Сама она ничего не могла решать,
поскольку за ее пребывание платили Джонсоны. Я высказала предположение, что
лучше было бы ее оставить у нас, поскольку она находится здесь уже давно и
вполне прижилась в нашем доме.
– Как долго она у вас находилась? – спросила Таппенс.
– По-моему, лет шесть. Да, около шести. И конечно, ей
казалось, что здесь ее родной дом.
– Да, – согласилась Таппенс, – это можно понять. – Она
нахмурилась, бросила тревожный взгляд на Томми, а потом решительно вскинула
голову. – Мне жаль, что она уехала. Когда я с ней разговаривала в тот раз, у
меня было такое чувство, что я видела ее и раньше. Ее лицо показалось мне
знакомым. А потом я вспомнила, что встречала ее у своей знакомой, некоей миссис
Бленкинсоп. И подумала, что когда снова приеду навестить тетушку Аду, то
поговорю с ней, чтобы убедиться, что это действительно так. Но, разумеется,
если она теперь живет у родных, то ничего не получится.
– Я вполне вас понимаю, миссис Бересфорд. Если кто-то из
наших визитеров встречается со старыми друзьями или с теми, кто был знаком с их
родными, они очень радуются. Однако я не помню, чтобы она когда-нибудь
упоминала фамилию Бленкинсоп, впрочем, это, конечно, было маловероятно.
– Не могли бы вы мне немного рассказать о ней – кто ее
родственники и как она сюда попала?
– Здесь особенно рассказывать нечего. Как я уже сказала, лет
шесть назад мы получили письмо от миссис Джонсон, в котором она расспрашивала о
нашем доме, а потом приехала сама. Она сказала, что слышала о «Солнечных горах»
от приятельницы, и хотела подробнее узнать об условиях и осмотреть наше
заведение. А потом уехала. Через неделю, а может быть, через две мы получили
письмо от адвокатской фирмы из Лондона, в котором наводились дополнительные
справки. И наконец они снова написали, спрашивая, не можем ли мы принять к себе
миссис Ланкастер; в письме сообщалось, что мистер и миссис Джонсон привезут ее
примерно через неделю, если есть свободные места. Место у нас, к счастью,
оказалось, и супруги Джонсон привезли миссис Ланкастер сюда. Дом ей понравился,
так же как и комната, в которую мы собирались ее поместить. Миссис Джонсон
сказала, что миссис Ланкастер хотела бы привезти с собой кое-какие вещи. Я,
конечно, согласилась, у нас многие так делают и чувствуют себя гораздо лучше
среди знакомых вещей. Итак, все устроилось ко всеобщему удовольствию. Миссис
Джонсон объяснила, что миссис Ланкастер – родственница ее мужа, правда не
слишком близкая, но они очень за нее беспокоятся, поскольку сами они уезжают в
Африку – насколько я помню, в Нигерию, где ее муж получил место и где они
собираются пробыть несколько лет. Таким образом, миссис Ланкастер уже не сможет
жить у них, и они хотят устроить ее в таком месте, где ей будет хорошо, где она
будет чувствовать себя счастливой. Судя по тому, что они слышали о нашем
приюте, он им вполне подходит. Таким образом, все устроилось, и миссис
Ланкастер стала жить у нас.
