Четыре входа в городе Дамаске:
Врата судьбы, Врата пустыни,
Пещера бед, Форт страха.
О караван, страшись пройти под ними.
Страшись нарушить их молчанье песней.
Молчанье там, где умерли все птицы,
И все же кто-то свищет, словно птица
[1]
.
Джеймс Элрой Флекер. Врата Дамаска
Книга первая
Глава 1
Главным образом о книгах
– Книги! – воскликнула Таппенс.
Это восклицание, похожее на взрыв, выдавало ее дурное
настроение.
– Что ты сказала? – удивился Томми.
– Я сказала «книги».
– А-а, теперь понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Томас
Бересфорд.
Перед Таппенс стояли три огромных ящика. Из них одна за
другой извлекались на свет божий разнообразные книги. Большая часть, однако,
оставалась еще в ящиках.
– Просто невероятно, – сказала Таппенс.
– Ты хочешь сказать, что для них понадобится еще уйма места?
– Ну конечно.
– Ты собираешься поставить их все на полки?
– Сама не знаю, что я собираюсь сделать, – сказала Таппенс.
– В этом вся беда. Редко кто четко себе представляет, что он собирается делать.
Господи, как это скучно!
– Ты знаешь, – отозвался ее муж, – я бы сказал, что на тебя
это совсем не похоже. Беда в том, что до сих пор ты всегда слишком хорошо
знала, что собираешься делать..
– Просто я хочу сказать, что мы стареем. Давай уж посмотрим
правде в глаза: наш с тобой ревматизм дает себя знать, в особенности когда
приходится напрягаться, доставая книги с верхней полки или вынимая их из ящика;
а если нагнешься, чтобы посмотреть, что лежит или стоит на нижней полке, то
вдруг обнаруживаешь, что тебе совсем нелегко разогнуться.
– Да, да, – согласился Томми. – Очень точное определение
нашего нынешнего состояния здоровья. Именно это ты хотела сказать?
– Вовсе нет. Я начала говорить совсем не об этом, а о том,
как приятно, что мы смогли наконец купить себе новый дом, именно такой, в
котором нам всегда хотелось жить, такой, о котором мечтали, – разумеется, внеся
некоторые изменения в его планировку.
– Сломав, например, стенку, чтобы соединить две комнаты в
одну, а потом пристроив к ней веранду, которую твой подрядчик будет называть
лишней комнатой, а я – лоджией.
– И все это будет просто прекрасно, – твердо заявила
Таппенс.
– И когда все будет закончено, этот дом станет просто
неузнаваемым. Ты этого добиваешься?
– Ничего подобного. Я только хочу сказать, что, когда все
будет закончено, ты придешь в совершенный восторг и поймешь, какая у тебя умная
жена и какой у нее отличный вкус, прямо как у настоящей художницы.
– Прекрасно, – сказал Томми. – Постараюсь запомнить.
– Запоминать не надо, – сказала Таппенс. – Это будет
неподдельный восторг.
– А какое отношение все это имеет к книгам? –
поинтересовался Томми.
– Ну как же, мы привезли с собой два или три ящика с
книгами, продав те, которыми не особенно дорожили, оставили только те, с
которыми не могли расстаться. А эти – как их там, не могу припомнить их фамилии
– словом, бывшие владельцы этого дома, – так вот, они не хотели брать с собой
все свои вещи и предложили за небольшую дополнительную плату оставить кое-что
нам, в том числе и книги. Ну, мы приехали, посмотрели…
– И кое-что выбрали, – подсказал Томми.
– Да. Пожалуй, не так много, как они надеялись. Мебель,
картины, статуи и все прочее были просто ужасны. К счастью, ничего этого брать
не пришлось, но вот когда я увидела разные книги – чего там только не было: и
сказки, и детские песенки, и салонные романы. Некоторые из них я очень любила.
Я и сейчас их люблю. Так приятно было увидеть самые любимые мои книги. И я
решила их приобрести. Вот, например, миф об Андрокле и льве. Помню, я читала
его, когда мне было восемь лет. Эндрю Лэнг.
– Скажи, пожалуйста, Таппенс, неужели ты правда умела читать
в восемь лет?
– Конечно. Я научилась читать в пять. Когда я была ребенком,
все дети умели читать. Нас, по-моему, даже никто не учил. Нам читали вслух, мы
запоминали, где лежит книга, которая понравилась, отправлялись к шкафу – нам
всегда разрешалось смотреть и брать все, что хочется, – брали книгу и начинали
читать, не заботясь о том, как написано то или иное слово. Впоследствии,
однако, оказалось, что это не столь уж хорошо, поскольку я так и не научилась
правильно писать. А если бы года в четыре меня научили писать, то все было бы
великолепно. Отец, конечно, учил меня арифметике – сложению, вычитанию и
умножению, он говорил, что таблица умножения – самая полезная вещь на свете, а
потом я научилась и делить тоже.
– Какой это, наверное, был умный человек!
– Не думаю, – сказала Таппенс, – просто это был очень, очень
хороший и добрый человек.
– Но мы, по-моему, уклонились от темы.
– Да, конечно. Так вот, как я уже сказала, когда я подумала,
что можно снова почитать про Андрокла с его львом – по-моему, этот миф был в
сборнике рассказов о животных Эндрю Лэнга, – я ужасно обрадовалась. Там был еще
рассказ «Один день моей жизни в Итоне», написанный учеником этой школы. Не
знаю, почему мне захотелось его прочесть, но захотелось. Это одна из моих
любимейших книг. Были там и классические книги – «Часы с кукушкой» и «Ферма на
четырех ветрах» миссис Молсуорт…
– Ладно, достаточно, – сказал Томми. – Мне не нужен полный
перечень шедевров, которыми ты увлекалась в детстве.
– Я просто хочу сказать, что теперь этих книг не достанешь.
Иногда они переиздаются, но со всякими изменениями, и картинки в них другие.
Знаешь, я как-то увидела «Алису в Стране чудес» и просто не могла ее узнать.
Все казалось таким странным. Есть, конечно, книги, которые еще можно достать.
Книги миссис Молсуорт, сборники старых сказок – «Розовые», «Голубые» и «Желтые»
сказки и, конечно, более поздние, которые я читала с удовольствием. Стенли
Уэйман, например, и разные другие.
– Понятно, – сказал Томми. – Ты соблазнилась. Решила, что
стоит купить.
– Совершенно верно. К тому же, уверяю тебя, стоило это
совсем недорого. И теперь это наши книги. Беда только в том, что их оказалось
слишком много, и тех полок, которые мы заказали, определенно не хватит. Что ты
скажешь насчет твоего святилища – кабинета? Найдется там место для этих книг?
