– Это делается не так быстро. Нужно подождать, пока они
наведут все необходимые справки. И тогда, если они узнают все, что нужно…
– Ты хочешь сказать, что они приходят к тебе и сообщают, что
Мери Джордан родилась в деревне Малый Шеффилд-на-Горе или в другой какой-то
деревне, и ты отправляешься туда и копаешь дальше. Так это делается?
– Не совсем. Существуют еще результаты переписи,
свидетельства о смерти, ее причины – словом, масса сведений, которые можно
получить.
– Ну что же, – сказала Таппенс. – Звучит довольно интересно,
а это уже что-то.
– А в редакциях газет существуют подшивки, которые можно
читать и изучать.
– Ты имеешь в виду отчеты? Репортажи об убийствах и судебных
процессах?
– Необязательно, но время от времени приходится вступать в
контакт с разными людьми. С теми, которые знают, как и что, – их можно
разыскать и, задав парочку вопросов, восстановить старые связи. С тех еще
времен, когда мы с тобой были не мы, а частная сыскная лондонская фирма. Я
надеюсь, что остались еще люди, которые могут снабдить нас нужной информацией
или порекомендовать, куда следует обратиться. Очень многое зависит от того,
какие у тебя связи.
– Да, – согласилась Таппенс, – совершенно верно. Я знаю это
по опыту.
– Методы у нас с тобой разные, – сказал Томми. – Твои, как
мне кажется, ничуть не хуже моих. Никогда не забуду тот день, когда я явился в
этот пансион – или как он там называется – в «Сан-Суси». Первый человек,
которого я там увидел, была ты. Ты сидела и спокойно вязала, назвавшись миссис
Бленкинсоп.
– И все потому, что я никуда не обращалась за информацией и
никому не поручала ее для меня собирать, – сказала Таппенс.
– Совершенно верно. Ты просто залезла в платяной шкаф, что
стоял у стенки моего номера, в то время, когда у меня состоялся этот важный
разговор, и таким образом совершенно точно узнала, куда меня посылают и что мне
предстоит делать. И ухитрилась оказаться в нужном месте еще раньше меня. Ты
подслушивала. Именно так это называется. Подслушивала. Достаточно позорное
поведение.
– Которое принесло отличные результаты, – возразила Таппенс.
– Да, – согласился Томми. – У тебя особое чутье, ты знаешь,
как добиться желаемого результата. Именно чутье тебя выручает.
– Ну что же, когда-нибудь мы узнаем все, что здесь
происходило, только уж очень много времени прошло, слишком давно это было. Но
все равно мне не дает покоя мысль, что здесь, в этом доме, было когда-то что-то
спрятано или, может быть, просто тогдашним владельцам этого дома принадлежало
что-то очень важное, – я просто не могу успокоиться. Впрочем, мне ясно, что нам
следует делать дальше.
– Что же?
– Утро вечера мудренее, – сказала Таппенс. – Сейчас без
четверти одиннадцать, и я хочу спать. Я устала. Мне хочется вымыться и лечь в
постель – я ужасно перепачкалась, пока возилась с этими старыми игрушками.
Уверена, в этом сарае найдется еще немало разных вещей. Кстати сказать, он
почему-то называется КК. Интересно почему?
– Понятия не имею.
– Звучит вроде как по-японски, – неуверенно сказала Таппенс.
– Не понимаю, почему ты считаешь, что по-японски. Мне так не
кажется. Скорее похоже на какую-то еду. Так, по-моему, называют что-то вроде
риса.
– Пойду-ка я спать, только прежде попробую смыть с себя
паутину, – сказала Таппенс.
– Не забудь, – сказал Томми, – утро вечера мудренее.
– Надеюсь, так оно и будет, – сказала Таппенс.
– Ты-то надеешься, а вот на тебя далеко не всегда можно
надеяться, – заметил Томми.
– Ты гораздо чаще оказываешься прав, чем я, – сказала
Таппенс, – а это порой бывает очень досадно. Вся эта история послана нам в
качестве испытания. Кто так говорил? Причем довольно часто.
– Неважно, – сказал Томми. – Пойди и смой с себя пыль
прошлых лет. Как этот Айзек? Смыслит что-нибудь в садоводстве?
– Он считает, что смыслит. Можно попробовать это выяснить,
испытать его.
– К сожалению, мы сами мало что понимаем в этом деле. Вот и
еще одна проблема.
Глава 4
Экспедиция на «Верной любви»; Оксфорд и Кембридж
– Действительно, утро вечера мудренее, – сказала Таппенс,
допивая свою чашку кофе и посматривая на блюдо с яичницей, которое стояло на
буфете между двумя аппетитными мисочками с почками. – Завтрак гораздо полезнее,
чем рассуждения о мудреных вещах. Это Томми занимается мудреными вещами.
Скажите пожалуйста, расследование! Сомневаюсь, чтобы у него что-нибудь
получилось. – И она принялась за яичницу и почки. – Как приятно, – сказала она,
– что на завтрак у нас каждый раз что-нибудь новенькое.
Ей слишком долго приходилось довольствоваться чашкой кофе и
апельсиновым соком или грейпфрутом. Такого рода завтрак, разумеется, весьма
полезен, если приходится думать о том, как бы не пополнеть, однако нравиться
такое не может. А вот горячее блюдо за завтраком, напротив, вызывает выделение
желудочного сока.
– Я думаю, – заметила Таппенс, – что Паркинсонам, которые
здесь жили, подавали на завтрак именно это. Яичницу с беконом или вареные яйца.
– Она задумалась, вспоминая старинные романы. – А может быть… да, вполне
возможно, на буфете стояла и холодная куропатка – это, должно быть,
восхитительно! Ну конечно, я отлично помню, это было восхитительно. Детям,
разумеется, доставались только одни ножки – ведь на них так мало обращали
внимания. Но ножки очень приятно обгладывать. – Она замолчала, проглатывая
последний кусочек почки.
Из-за двери доносились какие-то странные звуки.
– Интересно, – сказала Таппенс. – Похоже, что где-то
устроили концерт, причем весьма неудачный.
Она подождала, держа в руке ломтик поджаренного хлеба, и
посмотрела на Альберта, который в этот момент вошел в комнату.
– Что там происходит, Альберт? – спросила Таппенс. – Не
говорите мне, что это наши рабочие на чем-то играют. На концертино, например.
– Это джентльмен, который пришел, чтобы заняться роялем, –
сказал Альберт.
– Пришел, чтобы заняться роялем?
– Настроить его. Вы же велели мне позвать настройщика.
– Господи боже мой! И вы это уже сделали? Вы удивительный
человек, Альберт.
Альберт был польщен, хотя ему казалось, что он действительно
незаурядный человек, если принять во внимание скорость, с которой ему
приходилось исполнять самые невероятные поручения, исходящие то и дело от Томми
и Таппенс.
