– Странные вещи об этом доме?
– Да.
– Но послушай, Томми, этого не может быть.
– Почему не может быть? Потому что у него такой приятный и
безобидный вид? Хорошо покрашен и приведен в приличное состояние?
– Да нет, то, что он хорошо покрашен, приведен в приличное
состояние, то, что у него такой славный безобидный вид, – это наша заслуга.
Когда мы его купили, он выглядел старым и запущенным.
– Ну конечно, потому-то он и стоил так дешево.
– У тебя какой-то странный вид, Томми. В чем дело?
– Да все этот старик, Усатик Монти.
– Ах, наш старый приятель? Он передал мне привет?
– Разумеется. И еще он велел сказать, чтобы ты соблюдала во
всем осторожность, а мне велел тебя оберегать.
– Вечно он обо всех беспокоится. Только я никак не могу
понять, почему я должна соблюдать осторожность.
– Он почему-то считает, что тебе это необходимо именно
здесь, в этом месте.
– Скажи ты мне, наконец, что все это значит, Томми?
– Таппенс, как тебе понравится, если я скажу, что он дал мне
понять – или, если хочешь, намекнул, – что ему кажется, будто мы здесь живем не
просто как частные лица, отошедшие от дел, а, как в те давние времена,
находимся на действительной службе? Что мы оказались здесь по долгу службы. Что
служба безопасности поручила нам что-то выяснить. Выяснить, что именно неладно
в этом доме.
– Ничего не понимаю, Томми. Уж не бредишь ли ты? Или, может
быть, наш Усатик несет чепуху, если именно он внушил тебе эти глупости?
– Именно он, и никто другой. Он, по-видимому, думает, что
нас сюда послали с определенным заданием: обнаружить нечто.
– Что же именно обнаружить? Что это может быть?
– Что-то такое, что спрятано в этом доме.
– Что-то, что спрятано в этом доме! Томми, ты просто сошел с
ума. Или, может быть, это он сумасшедший?
– Понимаешь, я тоже сначала подумал, что он сумасшедший, но
теперь я в этом не уверен.
– Что здесь можно найти, обнаружить?
– То, что когда-то было здесь спрятано.
– Ты имеешь в виду зарытые сокровища? Бриллианты,
принадлежавшие русским царям, спрятанные в наших подвалах, или еще что-нибудь в
этом роде?
– Нет. Речь идет не о сокровищах. Имеются в виду какие-то
документы или письма, обнаружение которых может оказаться для кого-то опасным.
– Ну, знаешь, все это очень странно.
– А тебе удалось что-нибудь разузнать?
– Да нет, конечно. Ничего определенного. Но похоже, в этих
местах когда-то давным-давно разразился громкий скандал. Не то чтобы помнили
что-то определенное, скорее на уровне «мне говорила бабушка», или «слуги
судачили между собой», или еще что-нибудь в этом же духе. А реально – у
Беатрисы есть подруга, которая что-то об этом знает. И там замешана Мери
Джордан. И все было весьма таинственно.
– А ты не придумываешь, Таппенс? Может, тебе вспоминаются
блистательные дни твоей молодости, когда некто сообщил девушке на «Лузитании»
некую тайну, те дни, когда мы с тобой вели жизнь, полную приключений, когда
выследили таинственного мистера Брауна?
– Боже мой, Томми, это ведь было так давно. Мы называли себя
юными искателями приключений. Сейчас мне все это кажется нереальным. А тебе?
– Мне тоже. Словно это был сон. Но ведь все это было на
самом деле, было, без всяких сомнений. Столько вообще всего творилось, столько
событий, в которые теперь трудно поверить. Некоторые из них происходили лет
шестьдесят, а то и семьдесят назад.
– Что именно сказал тебе Монти?
– Он говорил о каких-то письмах или документах, – сказал
Томми. – В те времена эти документы могли вызвать – а может быть, и вызвали –
настоящий переворот. Речь шла о какой-то весьма высокопоставленной персоне, о
том, что эта персона не имела права занимать свой пост, о письмах и документах,
которые, появись они на свет, неминуемо погубили бы этого человека. Какие
страсти кипели в те давние времена!
– Во времена Мери Джордан? Это маловероятно, – сказала
Таппенс. – Томми, когда ты ехал домой, был, наверное, дождь, ты заснул в
вагоне, и тебе все это приснилось.
– Все возможно. Действительно, все это кажется совершенно
невероятным.
– Впрочем, раз уж мы здесь живем, мы можем немного
поразнюхать, – сказала Таппенс. Она оглядела комнату. – По-моему, здесь невозможно
что-нибудь спрятать, а ты как думаешь?
– Кому вообще придет в голову что-либо искать в таком доме?
Кто тут только не жил с тех пор.
– Ну конечно. Насколько мне удалось узнать, владельцы его,
по крайней мере, постоянно менялись. Но найти место, где можно что-либо
спрятать, не составит труда. Для этого существуют чердаки и подвалы. Кроме
того, можно зарыть что угодно под полом в беседке. Да мало ли где еще. Во
всяком случае, можно этим заняться ради развлечения, – сказала Таппенс. – Может
быть, когда нам больше нечего будет делать, а спина начнет разламываться от
усердной работы в саду, у нас появится возможность оглядеться. Да и просто
подумать. Для начала спросить себя: «Если бы я хотела что-нибудь спрятать,
какое бы я выбрала для этого место и где, по моему мнению, было бы труднее
всего найти спрятанную мною вещь?»
– Мне кажется, что даже если что-то и было где-то спрятано,
то уже давным-давно обнаружено кем-то, – сказал Томми. – Не говоря уже о часто
менявшихся хозяевах и слугах, в доме постоянно находились рабочие, в саду –
садовники и без конца наведывались агенты.
– Кто знает? Лежит, может быть, спрятанное в каком-нибудь
чайнике.
Таппенс поднялась из своего кресла, подошла к камину, встала
на табуретку и сняла с каминной полки китайский чайник. Сняла крышку и
заглянула внутрь.
– Ничего здесь нет, – сказала она.
– Самое неподходящее место, – заметил Томми.
– Как ты думаешь, – заговорила вдруг Таппенс скорее с
надеждой, нежели с тревогой, – не может такого быть, что кто-то хотел со мной
разделаться и с этой целью намеренно расшатал стекло в оранжерее, чтобы оно
упало мне на голову?
– Очень маловероятно, – сказал Томми. – Оно скорее
предназначалось для Айзека.
– Какое разочарование, – сказала Таппенс. – А мне так
хотелось думать, что я чудом избежала серьезной опасности.
– Ну, ты все-таки остерегайся, – сказал Томми. – А я
постараюсь приглядывать за тобой.
