– Кое-чем, надеюсь, я все-таки смогу тебе помочь, – сказал
он. – Вот адрес, я уже договорился о встрече. Очень приятный человек. Знает
решительно все. Редкостный специалист, просто первоклассный. Он крестный отец
одной из моих дочерей, поэтому у нас с ним добрые отношения, и он всегда готов
помочь, чем может. Я попросил его встретиться с тобой. Объяснил, что тебе
необходимо прояснить некоторые детали событий, касавшихся высоких сфер,
отрекомендовал тебя прекрасным человеком, и он, в свою очередь, сказал, что
много о тебе слышал. Непременно повидайся с ним. Три сорок пять, кажется. Вот
тебе адрес. У него контора в Сити. Тебе не приходилось с ним встречаться?
– Думаю, что нет, – сказал Томми, взглянув на визитную
карточку и на адрес. – Определенно нет.
– Глядя на него, никогда не подумаешь, что он знает все на
свете. Громадного роста и желтого цвета.
– Вот как! Громадного роста и желтого цвета?
Информация не показалась Томми исчерпывающей.
– Первый класс, – заверил его седеющий собеседник, –
несомненно, первый класс. Пойди, пойди к нему. Он тебе непременно что-нибудь да
расскажет. Желаю удачи, старина.
Благополучно добравшись до указанной конторы в Сити, Томми
был встречен человеком лет тридцати пяти – сорока; тот держался настороженно, с
явной готовностью дать в случае надобности немедленный отпор. Томми
почувствовал себя неловко, как и должен чувствовать себя человек, которого
подозревают в самых невероятных вещах: что у него в кармане бомба, или что он
готов кого-нибудь похитить, или же, угрожая револьвером, захватить всех
служащих, находящихся в комнате. Это привело его в полное замешательство.
– Вам назначена встреча с мистером Робинсоном? В какое
время, говорите? Верно, в три сорок пять, – изрек подозрительный субъект,
заглянув в книгу. – Мистер Томас Бересфорд, верно?
– Да, – подтвердил Томми.
– Так. Извольте расписаться вот здесь, пожалуйста.
Томми расписался, где ему было указано.
– Джонсон!
Из-за стеклянной перегородки, словно некое видение, явился
робкий молодой человек лет двадцати трех.
– Да, сэр?
– Проводите мистера Бересфорда на пятый этаж, в кабинет
мистера Робинсона.
– Слушаюсь, сэр.
Он проводил Томми к лифту, у которого были, по-видимому,
свои собственные представления о том, как следует обращаться с теми, кто
пользуется им. Дверь открылась. Томми вошел, и она мгновенно захлопнулась у
него за спиной, едва не зажав его между створками.
– Сегодня на улице свежо, – сказал Джонсон, выказывая тем
самым дружеское расположение к человеку, удостоенному чести приблизиться к
одному из великих мира сего.
– Да, – сказал Томми. – К вечеру обычно становится
прохладнее.
– Одни объясняют это загрязнением воздуха, а другие уверяют,
что это связано с разработками природного газа в Северном море, – продолжал
Джонсон.
– Правда? Я ничего подобного не слышал, – отозвался Томми.
– Мне это кажется маловероятным, – резюмировал Джонсон.
Кабина проехала третий этаж, потом четвертый и наконец
остановилась на пятом. Джонсон повел Томми, который опять едва успел увернуться
от захлопывающихся дверей, в конец коридора. Остановившись у двери, он постучал
и, получив разрешение войти, растворил дверь, пропустил Томми вперед и доложил:
«Мистер Бересфорд, сэр. Ему назначена встреча», после чего вышел, аккуратно
притворив за собой дверь. Томми сделал несколько шагов к огромному письменному
столу, который, казалось, заполнял собою весь кабинет. За столом сидел огромный
человек – несчетное количество фунтов и дюймов. И у него действительно было
широкое желтое лицо. О его национальности Томми не имел ни малейшего
представления. Он мог быть кем угодно. Однако у Томми возникло четкое
представление о нем как об иностранце. Может быть, он немец? Или австриец? А
возможно, и японец. Впрочем, он мог оказаться даже обыкновенным англичанином.
– Мистер Бересфорд?
Мистер Робинсон встал, чтобы пожать Томми руку.
– Простите, что отнимаю у вас время, – поспешно сказал
Томми.
У него было такое чувство, будто он уже однажды видел
мистера Робинсона, – наверное, кто-то указал ему на него. Во всяком случае, он
помнил, что тогда испытывал робость, потому что мистер Робинсон был весьма
важной персоной и теперь, как он понял (вернее, сразу же почувствовал),
по-прежнему оставался человеком значительным.
– Насколько я понимаю, вам необходимо кое-что прояснить. Ваш
друг – как его там? – вкратце изложил мне вашу проблему.
– Боюсь, что… я хочу сказать, мне не следовало бы напрасно
вас беспокоить. Не думаю, чтобы это было так важно. Просто… просто…
– Просто вы подумали?
– Скорее подумал не я, а моя жена.
– Я слышал о вашей жене. И о вас я тоже слышал. Дайте-ка
вспомнить, что это было тогда, в последний раз? «М или Н?», кажется? Или
наоборот, «Н или М?»? Да, да, припоминаю. Помню все факты. Вы ведь поймали
этого капитана, верно? Того самого, который якобы служил в английском флоте, а
на самом деле был каким-то весьма важным фрицем. Я до сих пор называю их иногда
фрицами. Я, конечно, понимаю, все мы теперь другие, все являемся членами Общего
рынка. Можно подумать, что мы вместе ходили в детский сад. Все понятно. А вы
тогда славно поработали. Просто отлично. И вы, и ваша супруга. Честное слово.
Все эти детские книжки. Помню, помню. Там был еще какой-то Гусёк, который всех
продал. «Где он бродит, мой гусёк? Вот забрался на шесток. Где теперь он,
угадай-ка? У моей сидит хозяйки».
– Просто невероятно, что вы до сих пор все это помните, –
почтительно заметил Томми.
– Понимаю вас. Иногда сам себе удивляешься, сколько всего
напичкано в памяти. А сейчас вот вспомнил. Глупость, конечно, невероятная. Кто
бы мог себе представить, что за этим что-то кроется?
– Да, интересный получился спектакль.
– Ну а в чем дело теперь? Что вы снова затеваете?
– Да, в сущности, ничего особенного, – сказал Томми. –
Просто…
– Да полно вам, изложите мне вкратце суть дела. Давайте! И
присядьте, пожалуйста. В ногах правды нет. Разве вы не знаете? Если нет, то
узнаете, когда станете постарше, насколько важно своевременно давать отдых
ногам.
– Да я и сейчас далеко не молод, – сказал Томми. – Впереди
уже осталось не так много, недалеко и до могилы.
– Ну, я бы этого не сказал. Вот когда доживете до
определенного возраста, доложу я вам, то дальше можно жить практически
бесконечно. Впрочем, к делу. Рассказывайте, что там у вас.
