– Короче говоря, – начал Томми, – мы с женой переехали в
новый дом и теперь обживаем его, что, как вы понимаете, связано с бесконечными
хлопотами.
– Ну как же, отлично понимаю, – сказал мистер Робинсон. –
Знакомая история. Все эти электрики и прочая публика. Проделывают дыры в полу,
и вы в них проваливаетесь, а потом…
– В доме оказались книги, которые наши предшественники
хотели продать. Эти книги хранились в семье с давних пор, но потом хозяева
утратили к ним интерес, и они решили от них избавиться. Детские книжки в
основном. Книжки о Хенти, например.
– Ну как же, отлично помню Хенти, с самого детства.
– Так вот, в одной из книжек мы с женой обнаружили отрывок,
где были подчеркнуты отдельные буквы, которые складывались в слова,
составлявшие некий текст. И… вы понимаете, то, что я сейчас скажу, звучит
настолько глупо…
– Ну что же, это рождает некоторые надежды. Когда что-то
звучит глупо, мне непременно хочется узнать, что за этим кроется.
– Вот что это был за текст: «Мери Джордан умерла не своей
смертью. Это сделал один из нас».
– Очень, очень интересно, – сказал мистер Робинсон. – Мне
еще никогда не приходилось встречаться с подобным. «Мери Джордан умерла не
своей смертью»? А кто это написал? Что за человек? Есть о нем какие-нибудь
сведения?
– Очевидно, мальчик школьного возраста. Фамилия его
Паркинсон. По крайней мере, он похоронен под этим именем там, на церковном
кладбище.
– Паркинсон, – проговорил мистер Робинсон. – Ну-ка,
подождите минутку. Дайте подумать. Паркинсон… да, да, это имя встречалось в
связи с некоторыми событиями, но не всегда удается вспомнить, с какими именно и
кто это.
– Нам захотелось выяснить, кто такая эта Мери Джордан.
– Потому что она умерла не своей смертью? Да, на вас это
очень похоже. Но все-таки довольно странно. Что же вам удалось о ней выяснить?
– Абсолютно ничего, – с сожалением сказал Томми. – О ней,
по-видимому, мало кто здесь помнит и мало кто может что-нибудь сказать. Но, по
крайней мере, стало известно, что она в тех местах работала прислугой или
гувернанткой, что-то в этом роде. Они не помнят точно. То ли мамзель, то ли
фраулин, как они говорят. Как видите, все это очень туманно.
– А от чего она умерла? Что об этом говорят?
– В кухню принесли якобы салат, в котором случайно оказались
листики ядовитой травы, наперстянки, и все поели. Однако нужно иметь в виду,
что от этого не умирают.
– Да, вы правы, – сказал мистер Робинсон. – Этого
недостаточно. Но если вы к тому же добавите в кофе алкалоид наперстянки –
впрочем, можно и в коктейль – и проследите за тем, чтобы кофе или коктейль
выпила именно Мери Джордан, то можно все свалить на листья и считать, что это
просто несчастный случай. Однако Александр Паркер – или как там звали этого
школьника? – оказался слишком догадливым. Он думал иначе, не так ли? Вам
что-нибудь еще известно, Бересфорд? Когда все это было? Во время первой войны?
Или второй? А может быть, еще раньше?
– До войны. Судя по рассказам старожилов, ее считали
немецкой шпионкой.
– Я помню этот случай. Он наделал много шума. Всякого немца
или немку, которые работали в Англии до четырнадцатого года, считали немецкими
шпионами. Про английского офицера, который был замешан в этом деле, говорили,
что он «вне всяких подозрений». А я всегда особенно присматриваюсь к лицам,
которые «вне всяких подозрений». Все это было достаточно давно, и я не думаю,
чтобы об этом что-нибудь писали в последнее время. У нас ведь порой обнародуют
кое-какие официальные документы на потребу публике. Так вот, об этом ничего не
сообщалось.
– Теперь все это представляется весьма смутно.
– Вполне естественно. Вся эта история ассоциировалась с
исчезновением секретных материалов, касающихся подводных лодок. Говорили также
и об авиационных секретах, а ведь вы знаете, такие вещи вызывают у публики
особый интерес. К тому же в этой истории был и политический аспект. В скандале
были замешаны известные политические деятели. Такие, о которых говорят: «Ну,
он-то – сама честность». «Сама честность» – это так же опасно, как быть «вне
подозрений» в военных верхах. Сама честность, черт побери! – вспылил мистер
Робинсон. – Прекрасно это помню по последней войне. Некоторым людям ох как не
хватало честности, которую им приписывали. Был у нас один субъект, он жил
неподалеку отсюда. У него был коттедж на берегу и множество приверженцев,
которые вместе с ним восхваляли Гитлера. Они говорили, что единственный шанс
для нас уцелеть – это с ним договориться. А ведь этот самый субъект казался
таким благородным человеком! Провозглашал блестящие идеи и рьяно выступал за
то, чтобы навсегда покончить с бедностью, несправедливостью и тому подобными
явлениями. О да, он дул в фашистскую дудку, не называя это фашизмом. И с
испанцами был заодно. Начал с того, что завел дружбу с Франко и всей его
кликой. И тут же, конечно, не остался без внимания добрый старый Муссолини с
его бесконечными разглагольствованиями. Да, подобные явления обычно имеют место
в преддверии войн. Многие так и не выплыли на поверхность, о них никто ничего
толком не знает.
– А вы, похоже, знаете все на свете, – сказал Томми. –
Простите, пожалуйста. Это, может быть, бестактно с моей стороны. Но ведь очень
интересно встретиться с человеком, который все знает.
– Понимаете, мне частенько приходилось совать нос в разные
дела. А при этом неизбежно вникаешь в связанные с этим конкретным делом
проблемы и докапываешься до самой его подоплеки. При этом полезна любая
информация. В том числе и от старинных друзей, которые по уши завязли в
каком-нибудь деле и, соответственно, хорошо осведомлены обо всех его тонкостях.
Вы, как мне кажется, начинаете это понимать, не так ли?
– Да, – согласился Томми, – совершенно верно. Встречаешься
со старыми приятелями, которые в курсе многих дел и по своему собственному
опыту, и по опыту своих коллег. Поэтому при случае можно получить информацию,
которой располагает непосредственно ваш приятель, а к тому же – опосредованно,
через него, – и информацию, которой владеет человек, вовсе вам незнакомый.
– Да, – сказал мистер Робинсон. – Я понимаю, чем вы
занялись, вернее, собираетесь заняться. Очень любопытно, что вам пришлось с
этим столкнуться.
– Беда в том, – посетовал Томми, – что я, по сути дела,
ничего не знаю. Это, конечно, страшно глупо, но, понимаете, мы просто купили
дом и собирались в нем спокойно жить. Это был именно такой дом, в котором нам
хотелось поселиться на старости лет. Мы кое-что там перестроили по-своему и
теперь пытаемся привести в относительный порядок сад. Я хочу сказать, что у
меня нет ни малейшего желания снова заниматься прежними делами. Нами движет
обыкновенное любопытство, и ничего более. Много лет назад что-то случилось, и
мы невольно начали об этом думать; хочется узнать, что и как было. Однако мы
занимаемся этим просто так, без какой-либо определенной цели. Никому от этого
ни тепло, ни холодно.
