– Хорошо, – сказал Томми. – Мне все ясно. По крайней мере,
мне кажется, что ясно.
– Это самое главное, – сказал инспектор Норрис. – Вы быстро
все схватываете, мистер Бересфорд. Впрочем, в вашей прошлой деятельности это
было совершенно необходимо. Могу ли я сообщить вам что-нибудь еще, что вам
хотелось бы знать?
– Пожалуй, нет, – сказал Томми. – Я просто не знаю, о чем
спрашивать.
– Мы будем продолжать наше расследование, хотя не
обязательно здесь. Может, придется искать в Лондоне или в других местах. Мы
всегда готовы помочь вам. Вы будете иметь это в виду, хорошо?
– Мне хочется попытаться удержать Таппенс подальше от этих
дел, но боюсь, что это безнадежно.
– С женщинами вообще трудно договориться, – заметил
инспектор Норрис.
Томми повторил это замечание позже, когда сидел у кровати
жены, наблюдая за тем, как она ест виноград.
– Неужели ты ешь его с косточками?
– Обычно да, – ответила Таппенс. – Слишком долго и скучно их
выплевывать. По-моему, они не причиняют никакого вреда.
– Ну, если это до сих пор не причинило тебе вреда – ведь ты
всю жизнь глотаешь эти косточки, – то теперь уж наверняка не причинит.
– Что говорят полицейские?
– Именно то самое, чего мы и ожидали.
– Есть у них какие-нибудь предположения о том, кто это может
быть?
– Они считают, что этот человек не из местных.
– Кто к тебе приходил? Кажется, это был инспектор Ватсон?
– Нет, инспектор Норрис.
– Ну, это имя мне незнакомо. Что еще он говорил?
– Он сказал, что с женщинами трудно договориться, трудно их
удержать.
– Да неужели! – воскликнула Таппенс. – А он не догадывался,
что ты передашь мне его слова?
– Может быть, и нет, – сказал Томми, вставая с кресла. – Мне
нужно позвонить в пару мест в Лондоне, предупредить, что не появлюсь там в
ближайшие день-два.
– Поезжай спокойно. Со мной здесь ничего не случится. Меня
опекает и сторожит Альберт, да и все остальные тоже. Доктор Кросфильд
удивительно добрый человек, он квохчет надо мной, как настоящая наседка.
– Мне нужно будет отлучиться за продуктами для Альберта. У
тебя есть какие-нибудь пожелания?
– Да, – сказала Таппенс, – можешь купить мне дыню. Мне все
время хочется фруктов. Только фруктов и больше ничего.
Томми набрал лондонский номер.
– Полковник Пайкавей?
– Да. Алло. А-а, это вы, Томас Бересфорд.
– Вы узнали мой голос? Я хотел вам сказать, что…
– Что-то, что касается Таппенс. Можете не говорить, я уже
все знаю, – сказал полковник Пайкавей. – Сидите на месте, никуда не уезжайте
день-другой, а может, и всю неделю. В Лондон не приезжайте. Докладывайте обо
всем, что у вас происходит.
– У меня есть кое-что, что нужно было бы вам доставить.
– С этим можно немного повременить. Скажите Таппенс, чтобы
придумала место, куда это спрятать до поры до времени.
– На этот счет она мастерица. Как собака, которая зарывает
косточки в саду.
– Я слышал, ваша собака гналась за человеком, который в вас стрелял,
прогнала его из ваших владений.
– Похоже, вам все известно о наших делах.
– Мы здесь всегда все знаем, – сказал полковник Пайкавей.
– Нашей собаке удалось его как следует цапнуть, и у нее в
зубах остался клочок его брюк.
Глава 12
Оксфорд, Кембридж и Лоэнгрин
– Молодчина! – похвалил полковник Пайкавей, выпуская клубы
дыма. – Простите меня за то, что пришлось так срочно за вами послать, но мне
нужно было вас видеть.
– Вам, конечно, известно, что у нас в последнее время
произошли довольно неожиданные события.
– Почему вы думаете, что я об этом знаю?
– Потому что вы всегда знаете, что делается на свете.
Полковник Пайкавей рассмеялся:
– Ха! Цитируете мне меня же, а? Ну да, именно это я всегда
говорю. Мы знаем все. Для того мы и существуем. Что, она была на волосок от
гибели? Я говорю о вашей жене, как вы понимаете.
– Ну, я бы не сказал, что на волосок, но дело могло
оказаться достаточно серьезным. Вам, я думаю, известны все детали или же вы
хотите, чтобы я вам что-то рассказал?
– Расскажите-ка мне все, только по-быстрому, если вам не
трудно. Есть одна деталь, которая мне неизвестна. Я имею в виду Лоэнгрина.
Ло-хен-грин или гринхен-Ло. До чего она сообразительна, ваша жена! Разгадала
эту загадку. Полное идиотство, конечно, и тем не менее разгадала.
– Я привез вам результат этого дела, – сказал Томми. – Мы
спрятали его в ларе для муки до той поры, когда мне удастся к вам приехать. Не хотелось
посылать по почте.
– Разумеется. Вы были совершенно правы.
– Это небольшая жестянка – ящичек из жести, даже не из
жести, а из какого-то другого металла, немного получше, чем жесть. Он висел в
Лоэнгрине. В голубом Лоэнгрине, то есть в Кембридже. Это садовая скамеечка из
фарфора Викторианской эпохи.
– Я еще помню такие. У меня была тетка, она жила в
провинции, так вот у нее в саду стояла пара таких скамеечек.
– Ящичек прекрасно сохранился, он был зашит в парусину.
Внутри лежали письма. Сами письма немного пострадали от времени, однако я
думаю, что с помощью специалистов…
– Да, такие вещи мы умеем делать.
– В таком случае вот они, – сказал Томми. – И кроме того,
вот здесь наши заметки – то, что мы с Таппенс слышали, то, что нам говорили, и
так далее.
– Какие-нибудь имена?
– Да, три или четыре. Что касается ключа «Оксфорд и
Кембридж» и упоминания о студентах из Оксфорда и Кембриджа, которые приезжали в
наши места, то мне кажется, они не имеют другого значения, кроме того, что
указывают в конечном счете на эту фарфоровую скамеечку.
– Да-да-да, во всем этом есть кое-что очень интересное.
– После того как в нас стреляли, я, естественно, позвонил в
полицию.
– Совершенно правильно.
– На следующий день меня пригласили в полицейский участок,
где я разговаривал с инспектором Норрисом. До тех пор мне не приходилось с ним
встречаться. Он, должно быть, служит недавно?
