– Ах, пожалуйста, расскажите нам, викарий! – воскликнула
одна из дам, отходя от киоска, в котором она расставляла баночки с джемом.
– Меня просили никому не рассказывать, это информация сугубо
секретная, – сказал викарий. – Мне кажется, я видел вас вчера, когда вы шли по
кладбищу.
– Да, – сказала Таппенс. – Мне захотелось прежде всего
заглянуть в церковь. У вас там есть несколько великолепных витражей.
– О да, это четырнадцатый век. Я имею в виду окно в северном
приделе. Остальные, конечно, относятся к Викторианской эпохе.
– Когда я шла по кладбищу, – продолжала Таппенс, – мне
показалось, что там похоронено довольно много Паркинсонов.
– Совершенно верно. В наших краях было много людей, носивших
эту фамилию, только это было еще до меня. Я никого из них не знал. А вот миссис
Лэптон может, наверное, припомнить.
На лице миссис Лэптон, которая стояла, опираясь на две
палки, отразилось живейшее удовольствие.
– О да, – сказала она. – Я помню то время, когда была жива
миссис Паркинсон. Я имею в виду старую миссис Паркинсон, ту самую миссис
Паркинсон, которая жила в «Мэнор-Хаус». Удивительная была женщина. Поистине
замечательная.
– Там мне попадались еще Сомерсы и Чатертоны.
– Я вижу, вы отлично ознакомились со здешним прошлым.
– Мне кажется, я где-то слышала фамилию Джордан – то ли
Энни, то ли Мери Джордан.
Таппенс огляделась, как бы ожидая реакции присутствующих.
Однако фамилия Джордан не вызвала ни малейшего интереса.
– У кого-то была кухарка с такой фамилией. По-моему, у
миссис Блэквел. Кажется, ее звали Сьюзен. Сьюзен Джордан. Она проработала у них
не больше полугода. Никуда не годилась, во всех отношениях.
– Давно это было?
– Да нет, лет восемь или десять назад, как мне кажется. Не
больше.
– А сейчас здесь есть кто-нибудь из Паркинсонов?
– Нет. Они уже давно разъехались. Одна из Паркинсонов вышла
замуж за своего двоюродного брата и уехала. По-моему, в Кению.
– Не знаете ли вы, – спросила Таппенс, стараясь держаться
поближе к миссис Лэптон, которая имела какое-то отношение к детской больнице, –
не знаете ли вы кого-нибудь, кого могут заинтересовать детские книги? Старые
детские книги. Они достались мне заодно с мебелью, которая продавалась вместе с
домом и которую мы решили купить.
– Это очень любезно с вашей стороны, миссис Бересфорд. Но у
нас, разумеется, есть детские книги, совершенно новые, которые нам подарили.
Специальные современные детские издания. Мне всегда жалко детей, которые
вынуждены читать старые, истрепанные книги.
– Правда? – сказала Таппенс: – А я так любила книги, которые
у меня были в детстве. Некоторые из них перешли ко мне от бабушки, она читала
их, когда была ребенком. Вот их я любила больше всего. Никогда не забуду, с
каким удовольствием я читала «Остров сокровищ» и «Ферму на четырех ветрах»
миссис Молсуорт, а также некоторые книги Стенли Уэймана.
Она окинула собеседниц вопросительным взглядом, а потом
посмотрела на свои часики, выразила удивление, что уже так поздно, и,
попрощавшись, отправилась домой.
Вернувшись домой, Таппенс поставила машину в гараж и, обойдя
дом с тыльной стороны, подошла к парадному входу. Дверь была открыта, и Таппенс
вошла. Со стороны кухни появился Альберт, чтобы приветствовать ее.
– Не хотите ли выпить чаю, мэм? У вас усталый вид.
– Пожалуй, нет, – сказала Таппенс. – Я уже пила. Меня поили
чаем в Обществе. Кекс был отличный, а вот булочки с изюмом никуда не годились.
– Испечь хорошие булочки не так-то просто. Почти так же
трудно, как пирожки. Какие чудесные пирожки готовила, бывало, Эми.
– Я знаю это. Никто другой так вкусно печь не умел, –
сказала Таппенс.
Эми, жена Альберта, умерла несколько лет назад. По мнению
Таппенс, Эми пекла восхитительный торт с патокой, что же касается пирожков, то
они ей не слишком удавались.
– Мне кажется, испечь хорошие пирожки невероятно трудно, –
заметила она. – У меня они никогда не получались.
– Да, это требует особого умения.
– Где мистер Бересфорд? Он дома или куда-нибудь ушел?
– О нет, никуда не ушел. Он наверху. В этой самой комнате.
Как вы ее называете, книжная, что ли? А я по привычке называю ее чердаком.
– Что он там делает? – спросила Таппенс, слегка удивившись.
– Рассматривает книжки, как я полагаю. Расставляет их,
наверное, по местам, чтобы покончить с этим делом.
– И все равно мне это кажется странным, – сказала Таппенс. –
Он ведь так сердился из-за этих книг, даже ворчал.
– Полно, что вы, – сказал Альберт. – Мужчины, они и есть
мужчины, разве не так? Они ведь больше любят большие книги, научные, такие,
чтобы можно было впиться в нее и уже не отрываться.
– Пойду и вытащу его оттуда. А где Ганнибал?
– Он, мне кажется, тоже наверху, вместе с хозяином.
Но именно в этот момент Ганнибал дал о себе знать. Яростно
залаяв, как, по его мнению, и подобает сторожевой собаке, он быстро исправился,
признав, что это его любимая хозяйка, а не какой-нибудь неизвестный, явившийся
сюда, чтобы украсть серебряные ложки или же напасть на хозяина с хозяйкой.
Извиваясь всем телом, он стал спускаться по лестнице, опустив нос и отчаянно
виляя хвостом.
– Вот ты где, – сказала Таппенс. – Ну что, рад видеть свою
мамочку?
Ганнибал подтвердил, что он очень рад видеть мамочку. Он
прыгнул на нее с такой силой, что чуть было не сбил с ног.
– Осторожнее, – сказала Таппенс, – осторожнее. Ты же не
собираешься меня убить?
Ганнибал объяснил, что ему просто хочется ее скушать, и
больше ничего, ведь он любит ее до безумия.
– Где хозяин? Где папочка? Он наверху?
Ганнибал все понял. Он помчался вверх по ступенькам,
оборачиваясь, чтобы удостовериться, идет ли она вслед за ним.
– Ну и ну! – пробормотала Таппенс, когда, слегка
запыхавшись, вошла в «книжную комнату» и увидела Томми, который стоял верхом на
стремянке и доставал с полок то ту, то другую книгу. – Скажи, пожалуйста, что
ты здесь делаешь? Насколько я поняла, ты собирался погулять с собакой.
– Мы и гуляли, – сказал Томми. – Мы с ним ходили на
кладбище.
– Но зачем ты повел его именно на кладбище? Я уверена, что
тамошние служители не испытывают восторга, когда там появляются собаки.
