– Ну, если вам так угодно… Да, Мария Антоновна иногда говорила о нем. Не то чтобы часто… поскольку он мало что для нее значил…
– Это правда, что граф однажды пытался вас избить? – спросила Амалия, которой успели наскучить увертки собеседника. И напомнила: – В примерочной у Дусе.
Молодой человек побагровел.
– Что ж, если вам угодно говорить об этом… Господин граф повел себя тогда просто низко, да, низко! Накричал на меня, поднял руку на женщину, которая… которая ради него пожертвовала всем… семьей, добрым именем, своими детьми…
«Интересно, это все Мария Антоновна ему внушила? – с усмешкой подумала баронесса. – Но о каких жертвах может идти речь, когда всем отлично известно, что граф был далеко не первым ее любовником?»
– Вы рады, что он умер?
– Я… А почему вы спрашиваете? – с подозрением осведомился Нелидов.
– Правда, что мадам Туманова собирается замуж за Урусова? – наугад пустила стрелу Амалия.
– За Георгия Ивановича? – ужаснулся молодой человек. – Но… но адвокат женат!
– Так кто был причиной выходки графа – вы или Урусов? Павел Сергеевич ревновал? К кому?
– Ко всем! – выпалил Нелидов, выведенный из себя. – Он ни минуты не желал оставить ее в покое!
Баронесса Корф подошла к нему вплотную и остановилась, глядя прямо в глаза.
– Граф Ковалевский застраховал свою жизнь. Вам известно, в чью пользу?
– Застраховал? – искренне изумился молодой человек. – Простите, сударыня, но мне об этом ничего не известно!
– А Марии Антоновне?
– Она никогда не говорила мне ни о чем подобном.
Юноша явно не лгал, почувствовала Амалия. О страховке, если таковая существовала в действительности, а не являлась выдумкой Елизаветы Корнелли, Нелидов не имел ни малейшего понятия.
Тогда кто, кто может знать о ней? Конечно, можно навести справки в страховых компаниях, но это потребует массу усилий, ведь в отличие от Папийона баронесса не являлась официальным лицом.
– Благодарю вас, сударь, – сказала Амалия. – Вы…
И тут ее взгляд, блуждая по комнате, наткнулся на стоявшую на шкафу статуэтку, полускрытую стопками книг. Снизу была видна часть фарфоровой арфы и голова одной из фигур в парике по моде XVIII века. Что статуэтка делает на шкафу? Ведь такие вещицы обычно ставят на самое видное место…
Нелидов, проследив за направлением взора гостьи, покосился на шкаф – и увидел, на что та смотрит. На лице его отразился ужас.
– Мне, пожалуй, пора идти, – сказала баронесса, быстро отступая к двери.
– Куда же вы? – хрипло спросил Нелидов.
Не отвечая, Амалия кинулась к выходу, но Петр Нелидов вдруг бросился на нее – и стал душить.
– На помощь! – закричала баронесса, отчаянно отбиваясь. «Это он… он убил графа… А фигурку забыл… забыл выбросить…» – мелькали в ее мозгу отрывочные мысли.
– Кричите громче, здесь стены толстые… – с ухмылкой посоветовал Нелидов, стискивая пальцы.
И тут же вскрикнул. Получив удар по глазам острыми ногтями, отшатнулся. На мгновение освободившись, Амалия вновь побежала к двери, однако ее противник оказался проворнее. В передней он снова настиг баронессу, вцепился ей в волосы, женщина ударила его первым, что попалось ей под руку, но удар получился недостаточно сильным… Нелидов повалил ее на пол и снова стал душить…
А в это время внизу, возле подъезда, консьержка с любопытством спросила у Михаила, скучавшего внизу возле дома:
– Вы, значит, шофер?
– Нет. Дело в том, что я…
Наверху Амалия вывернулась, укусила противника за руку, но мерзавец опять схватил ее за горло и ударил затылком о пол, чтобы она перестала сопротивляться. Пальцы, показавшиеся железными, сдавили шею, баронесса захрипела. Попыталась вытащить из волос шпильку, чтобы ударить ею убийцу, но в глазах уже начало темнеть…
Неожиданно где-то поблизости раздался грохот, и дверь слетела с петель. Хватка ослабела, потом до Амалии донеслись чьи-то звериные крики… Наконец кто-то, осторожно взяв за локоть, помог ей подняться…
– Госпожа баронесса!
Не отвечая, она прислонилась к стене и, глотая воздух, принялась растирать рукой шею. Возле нее стоял комиссар Папийон – и за одно его присутствие здесь Амалия сразу и навсегда простила ему все, в чем до того дня могла упрекнуть.
– Он чуть не убил вас… Мелло, ступай за врачом! Да поживее, черт возьми!
Нелидов, обмякший между двумя полицейскими, которые крепко держали его, тонко взвизгнул и в беспамятстве повалился на пол.
Подняв голову, баронесса увидела в дверях ошеломленное лицо сына. Михаил поднялся наверх уже после того, как явился Папийон и его сопровождающие, которым тоже был нужен жилец с последнего этажа.
– Мама… Что здесь происходит?
Ах, Миша, Миша! Быстрее надо соображать, в самом деле… Вот как комиссар, который с лестницы услышал хрипы и подозрительную возню в квартире – и приказал без всяких проволочек вышибить дверь…
– Господин комиссар, вы явились как нельзя более вовремя! – воскликнула Амалия в порыве признательности.
На губах Папийона расцвела улыбка. Он молча наклонил голову.
– Почему Нелидов хотел убить вас?
– У него на шкафу фарфоровая статуэтка, и я ее увидела, – пояснила баронесса. – Бьюсь об заклад, именно та, которую он для отвода глаз прихватил из особняка графа Ковалевского… Все уже, очевидно, выбросил, а про нее забыл.
– Ну что ж, – усмехнулся полицейский, – это упростит дело. Скажите, сударыня, вы давно его подозревали?
На лице Амалии появилась слабая улыбка.
– Я была глупа, комиссар… Ломала себе голову, ища мотив, и все, которые появлялись, отбрасывала. Конечно, больше всего я думала о денежном мотиве, но кругом твердили, что граф оставил немного, да и его брат никак не подходил на роль убийцы… Словом, я блуждала в потемках. А когда Елизавета Корнелли сказала мне о страховке…
– О страховке?
– Да. По ее словам, граф застраховал свою жизнь в чью-то пользу, но она не знает, в чью именно. Ей даже не известно, насколько значительна сумма.
– Миллион франков, – нахмурившись, сообщил Папийон.
Амалия застыла в изумлении. (Поясним в скобках: тогдашний миллион был, в сущности, то же, что сегодняшний миллиард.)
– Значит, вы узнали…
– Узнал. Но я тоже оказался глупцом, сударыня. Нутром чуял, что с этим делом что-то не так, однако никак не мог понять, что именно. В одном был уверен: это не ограбление, иначе либо дверь открыли бы отмычкой, либо разбили бы окно… в крайнем случае. У маркиза де Монкура, как оказалось, было алиби, поэтому, каюсь, я до последнего подозревал вашего сына. И только когда мой инспектор прислал срочную телеграмму из Швейцарии…
