Кажется, воздух из моих лёгких вышел весь, поэтому делаю глубоченный вдох.
Холдер перестал резать помидор в какой-то момент этой длинной тирады, я не знаю, в какой именно. Он таращится на меня, слегка приоткрыв рот. Я снова делаю глубокий вдох и медленный выдох. Кажется, я добилась противоположного эффекта, и больше всего на свете моему гостю хочется сейчас сбежать куда подальше. Увы, если это так, мне трудно его винить.
Он медленно кладёт нож на разделочную доску и упирается ладонями в столешницу, не отрывая от меня взгляда. Я опускаю руки на колени и покорно жду реакции — это всё, что мне остаётся.
— В жизни не слышал, чтобы кто-нибудь произносил такое длинное предложение, — многозначительно выдаёт он.
Я закатываю глаза, съёживаюсь и скрещиваю на груди руки. Я только что практически умоляла его меня поцеловать, а он решил побеседовать о грамматике?
— Расслабься, — говорит он с улыбкой. Сбрасывает нарезанные помидоры в сковородку и ставит её на плиту. Прибавляет огня на одной из конфорок и опускает спагетти в кипящую воду. Разобравшись со всем этим, вытирает руки полотенцем, обходит барную стойку и приближается ко мне.
— Встань, — велит он.
Я бросаю на него настороженный взгляд, но медленно сползаю с табурета. Когда я оказываюсь на ногах, Холдер кладёт руки мне на плечи, оглядывает кухню и тянет задумчиво:
— Х-м-м. — Потом, соскользнув ладонями по моим рукам, берёт меня за запястья. — Холодильник, пожалуй, вполне подходящая декорация.
Ведёт меня к упомянутому бытовому прибору, прислоняет к нему спиной, как куклу, упирается ладонями по обеим сторонам моей головы и склоняется ко мне.
Я себе представляла более романтичный антураж для поцелуя, но уж пусть будет как будет. Хочу только одного — поскорее с этим покончить. Особенно теперь, когда Холдер устроил целый спектакль. Он склоняется ко мне всё ниже, я задерживаю дыхание и закрываю глаза.
И жду.
И жду ещё немного.
Ничего не происходит.
Открываю глаза и вижу Холдера так близко, что вздрагиваю, а он только разражается смехом. И всё-таки он не отстраняется, его дыхание щекочет мои губы. Оно пахнет мятой и колой. Никогда бы не подумала, что такое сочетание может казаться приятным, но так и есть.
— Скай? — шепчет он. — Не подумай, я не собираюсь тебя мучить, ничего такого. Но я уже всё решил ещё до того, как пришёл сюда. Сегодня я не стану тебя целовать.
Под тяжким грузом разочарования сердце моё проваливается куда-то в коленки. От моей уверенности в себе не остаётся и следа, и мне сейчас жизненно необходима хоть одно восхищённое эсэмэс от Шесть.
— Почему?
Он медленно подносит руку к моему лицу и проводит пальцами по щеке. Собираю всю волю в кулак — только бы не задрожать под этим прикосновением, только бы не выдать, что я погружаюсь в полнейшее опьянение. Его взгляд следует за пальцами, те медленно скользят вниз, к моему подбородку, потом шее и останавливаются на плече. Он снова поднимает глаза, и я вижу плещущееся в них желание. Да, желание, вне всяких сомнений. Моё разочарование чуточку слабеет.
— Я хочу тебя поцеловать, — говорит он. — Поверь мне, очень хочу. — Опускает взгляд на мои губы и обхватывает ладонью мою щёку. На сей раз я с готовностью льну щекой к его ладони. Похоже, я сдалась ровно в тот момент, когда он вошёл в дом. И теперь я всего лишь воск в его руках.
— Если хочешь, почему не делаешь?
Сейчас прозвучит: «у меня есть девушка», и всё пойдёт прахом.
Он обхватывает моё лицо обеими руками и приподнимает к себе. Гладит большими пальцами скулы, и я чувствую, как быстро и резко поднимается и опускается его грудная клетка.
— Я боюсь, что ты ничего не почувствуешь, — шепчет он.
Втягиваю в себя воздух и задерживаю дыхание. Прокручиваю в голове наш вчерашний разговор и понимаю, что зря я так разболталась. Совершенно не следовало сообщать ему, что я цепенею, когда целуюсь с другими, потому что он — абсолютное исключение из этого правила. Поднимаю руку и накрываю его ладонь своей.
«Я почувствую, Холдер. Я уже чувствую». Мне хочется сказать это вслух, но я не могу. И только киваю.
Он закрывает глаза, вздыхает, отрывает меня от холодильника и прижимает к своей груди, положив одну руку на мою спину, другую — на затылок. Мои же руки неуклюже висят, я робко поднимаю их и обхватываю Холдера за талию. И в этот момент я чувствую, как мир и покой нисходят на меня в его объятиях. Мы притягиваем друг друга ещё ближе, и он целует меня в макушку. Не такого поцелуя я ждала, но и этот очень и очень хорош.
Через некоторое время раздаётся сигнал таймера. Холдер отпускает меня не сразу, и я прячу улыбку. Мы разжимаем объятия, я утыкаюсь взглядом в пол. И с чего это я взяла, что стоит мне поднять поцелуйную тему, и неловкость исчезнет? Стало только хуже.
Словно почувствовав моё смущение, Холдер берёт мои кисти в свои и переплетает наши пальцы.
— Посмотри на меня. — Я поднимаю глаза. Горько осознавать: похоже нас тянет друг к другу с разной силой. — Скай, я не буду тебя сегодня целовать, но поверь, никогда прежде мне так не хотелось поцеловать девушку. И не надо думать, что ты не привлекаешь меня, ты и понятия не имеешь, насколько это не так. Можешь держать меня за руку, ерошить мои волосы, можешь усесться мне на колени и есть спагетти из моих рук, но целоваться мы сегодня не будем. И завтра, возможно, тоже. Мне это необходимо. Мне необходима уверенность в том, что когда мои губы коснутся твоих, ты почувствуешь всё без остатка, каждое мгновение. Потому что я хочу, чтобы наш первый поцелуй стал лучшим за всю историю первых поцелуев. — Он поднимает мою руку и прижимает к губам. — А теперь прекращай дуться, помоги мне с ужином.
Я не могу сдержать улыбку. Он, конечно, сначала меня отверг, но оправдание было таким, что перекрыло всё. Да пусть отвергает меня хоть каждый день всю оставшуюся жизнь, если за этим последует такое оправдание!
Он покачивает нашими руками, поглядывая на меня сквозь ресницы.
— Хорошо? Этого хватит, чтобы протащить тебя ещё через парочку свиданий?
— Да. Но кое в чём ты ошибся.
— И в чём же?
— Ты сказал, что хочешь, чтобы мой первый поцелуй был лучшим в мире. Но ты же знаешь, что это будет не первый мой поцелуй.
Он прищуривается, вырывает свои кисти из моих и снова обхватывает ладонями моё лицо. Прижимает меня к холодильнику и склоняется низко-низко — его губы опасно близки к моим. Он больше не улыбается, и выражение его лица настолько серьёзное и напряжённое, что я перестаю дышать.
Медленно, мучительно медленно он склоняется всё ниже, и вот наши губы уже едва не соприкасаются, и я замираю в предвкушении. Его глаза открыты, мои тоже. Он на мгновение застывает, и наше дыхание смешивается. Никогда прежде не чувствовала себя такой беспомощной, и если он сию секунду не сделает хоть что-нибудь, я начну драться и царапаться.
