– Простите, я ляпнул что-то невпопад. – Он подвел Хилари к
стульям. – Я вас обидел?
– Нет, это не ваша вина. У меня был ребенок, и он умер – вот
и все.
– У вас был ребенок? – Он изумленно уставился на нее. – Я
думал, вы замужем за Беттертоном всего полгода.
Хилари покраснела.
– Да, конечно, – быстро сказала она. – Но я была замужем
раньше. С первым мужем я развелась.
– Понятно. Самое скверное в этом месте то, что ничего не
знаешь о прошлом соседей, поэтому рискуешь сказать что-то не то. Мне трудно
представить, что я ничего о вас не знаю.
– Как и я о вас. Ни где вы росли, ни какая у вас семья.
– Я рос в строго научной атмосфере – среди колб и пробирок.
Никто вокруг ни о чем другом не думал и не говорил. Но я не был вундеркиндом.
Гением была моя сестра. Она могла стать второй мадам Кюри, открыть новые
горизонты…
– И что с ней случилось?
– Ее убили, – коротко ответил Энди.
Хилари поняла, что речь идет о трагедии времен войны.
– Вы любили ее? – мягко спросила она.
– Больше, чем кого бы то ни было. – Питерс внезапно
поднялся. – Что болтать о прошлом – у нас достаточно теперешних неприятностей.
Посмотрите на нашего норвежского друга. Если бы не глаза, можно подумать, будто
он сделан из дерева. А этот его чопорный поклон – как будто голову дергают за
веревочку.
– Это потому, что он высокий и худой.
– Не такой уж он высокий. Примерно моего роста – не более
шести футов.
– Рост бывает обманчив.
– Да, как паспортные данные. Взять того же Эрикссона. Рост
шесть футов, светлые волосы, голубые глаза, продолговатое лицо, деревянные
манеры, нос средний, рот обычный. Даже если добавить то, что не указывают в
паспорте, – говорит правильно, но чересчур аккуратно, – вы все равно не
получите полного представления о том, как в действительности выглядит Торквил…
Что случилось?
– Ничего.
Хилари смотрела на Эрикссона. Ведь это описание Бориса
Глидра! Почти слово в слово совпадающее с тем, которое она слышала от Джессопа.
Возможно, именно поэтому Торквил Эрикссон внушал ей страх? Неужели… Она резко
обернулась к Питерсу и осведомилась:
– Полагаю, он в самом деле Эрикссон? Он не может быть кем-то
еще?
Питерс с удивлением посмотрел на нее:
– Кем-то еще? Кем же?
– Я имею в виду… не мог он приехать сюда, выдавая себя за
Эрикссона?
Питерс задумался:
– Едва ли это осуществимо. Ведь он должен быть ученым… И к
тому же Эрикссон хорошо известен.
– Но ведь никто из живущих здесь, кажется, не встречал его
раньше. Возможно, он действительно Эрикссон и одновременно кто-то другой.
– Вы хотите сказать, что Эрикссон мог вести двойную жизнь?
Это в самом деле возможно, но маловероятно.
– Пожалуй, – согласилась Хилари.
Конечно, Эрикссон не был Борисом Глидром. Но почему Олив
Беттертон так стремилась предупредить мужа насчет Бориса? Может, она знала, что
Борис на пути в организацию? Предположим, что человек, который приезжал в
Лондон и называл себя Борисом Глидром, в действительности им не являлся.
Предположим, это был Торквил Эрикссон. Описание подходило к нему. С тех пор как
Эрикссон прибыл в организацию, он не отставал от Тома. Хилари не сомневалась,
что Эрикссон опасен, – кто знает, что скрывается за мечтательным взглядом его
светлых глаз…
Она поежилась.
– Что с вами, Олив?
– Ничего. Смотрите, заместитель директора собирается сделать
объявление.
Доктор Нильсон, стоявший на трибуне, поднял руку, призывая к
тишине, и заговорил в микрофон:
– Друзья и коллеги! Завтра вас просят оставаться в запасном
крыле. Пожалуйста, соберитесь к одиннадцати утра, когда будет произведена
перекличка. Чрезвычайное положение продлится всего двадцать четыре часа.
Сожалею о причиняемых неудобствах. Объявление вывешено на доске.
Он удалился, улыбаясь, и музыка заиграла снова.
– Нужно опять приударить за Дженсен, – сказал Питерс. – Вон
она стоит с серьезным видом у колонны. Хочу выяснить, что собой представляет
это запасное крыло.
Он отошел. Хилари села и задумалась. Не слишком ли у нее
разыгралось воображение? Торквил Эрикссон?.. Борис Глидр?..
Перекличка состоялась в большом лектории. Все оказались на
месте. Потом их построили в длинную колонну и повели по лабиринту коридоров.
Хилари, шагая рядом с Питерсом, знала, что он прячет в руке маленький компас,
незаметно для окружающих определяя направление, по которому их ведут.
– Сейчас это едва ли нам поможет, – тихо заметил он. – Но
потом – кто знает.
В конце коридора находилась дверь, возле которой им пришлось
задержаться, пока ее открывали.
Питерс вынул портсигар, но тут же послышался властный голос
ван Хейдема:
– Пожалуйста, не курите. Ведь вас уже предупреждали.
– Простите, сэр.
Питерс оставил портсигар в руке. Потом они снова двинулись
вперед.
– Как овцы, – с отвращением сказала Хилари.
– Не унывайте, – пробормотал Питерс. – В стаде всегда
найдется паршивая овца.
Хилари с признательностью посмотрела на него и улыбнулась.
– Женская спальня направо, – сказала мисс Дженсен и повела
женщин в указанном направлении.
Мужчин повели налево.
Спальня представляла собой большую комнату, похожую на
больничную палату. Вдоль стен стояли кровати с пластиковыми занавесками. У
каждой кровати находился шкафчик.
– Здесь все просто, но не так уж примитивно, – сказала мисс
Дженсен. – Ванная расположена справа, а общая гостиная – за дверью в конце
комнаты.
«Общая гостиная», где все встретились вновь, походила на зал
ожидания аэропорта. С одной стороны помещались бар и стойка, с другой – ряд
книжных полок.
День протекал довольно приятно. На маленьком портативном
экране показали два кинофильма.
Искусственное неоновое освещение компенсировало отсутствие
окон. К вечеру зажглись дополнительные лампы, от которых исходил мягкий свет.
– Умно, – одобрил Питерс. – Это сводит на нет ощущение, что
нас замуровали заживо.
