Позади салон-вагона был только собственный вагон Лорриморов, в который мне вряд ли было дозволено входить, поэтому я пошел обратно, намереваясь засесть в своем купе и любоваться зрелищем, которое устраивала для нас природа.
В ресторане меня остановила Занте Лорримор, которая с угрюмым видом сидела за столиком в одиночестве.
— Принесите мне кока-колы, — сказала она.
— Да, сейчас, — отозвался я и направился к холодильнику на кухне, возблагодарив небо за то, что случайно заметил, где тут держат прохладительные напитки. Я поставил банку и стакан на маленький поднос (в ушах у меня звучал голос Эмиля: "Никогда не несите то, что вы подаете. Несите поднос") и вернулся к Занте.
— Боюсь, что это за наличные, — сказал я, ставя стакан на столик и готовясь открыть банку.
— Что это значит?
— За все, что вы берете в баре, нужно платить. Это не входит в стоимость билета.
— Какая нелепость. А у меня нет денег.
— Вы, конечно, сможете заплатить потом.
— По-моему, это глупо.
Я открыл банку и налил ей кока-колы. Миссис Янг, сидевшая одна за соседним столиком, обернулась и ласково сказала Занте, что она, миссис Янг, заплатит за ее кока-колу, и не хочет ли Занте пересесть к ней?
Очевидно, первым побуждением Занте было отказаться, но, как бы она ни дулась, ей тоже было одиноко, а в миссис Янг чувствовалось что-то от доброй бабушки, и можно было не сомневаться, что она готова выслушать все, что угодно, не сказав дурного слова. Занте пересела к ней вместе со своей кока-колой и тут же выложила все, что было у нее на душе.
— Этот мой братец, — сказала она, — большая скотина.
— Может быть, у него свои проблемы, — спокойно ответила миссис Янг, шаря в своей вместительной, битком набитой сумочке в поисках денег.
— Если бы он был сыном кого-нибудь еще, он уже сидел бы в тюрьме.
Эти слова вырвались у нее словно под непреодолимым напором долго сдерживаемых чувств. Даже сама Занте смутилась, поняв, что проговорилась, и предприняла слабую попытку исправить свою оплошность:
— Я, конечно, не хотела сказать — буквально.
Но она хотела сказать именно это. Миссис Янг, на мгновение прервавшая было свои поиски, наконец выудила кошелек и дала мне доллар.
— Если там полагается сдача, оставьте ее себе, — сказала она.
— Благодарю вас, мэм.
Мне оставалось только удалиться, и я направился на кухню, держа на подносе доллар, прижатый большим пальцем, словно какой-то трофей. Дойдя до кухни, я обернулся и увидел, как Занте начала говорить, сначала медленно, стараясь сдерживаться, а потом все быстрее и быстрее, и вскоре ее душевные излияния хлынули бурным потоком. Я мог видеть лицо Занте и затылок миссис Янг. Мне казалось, что Занте лет шестнадцать, может быть, и меньше, но, во всяком случае, не больше. У нее было совсем еще детское лицо с округлым подбородком и большими глазами, пышные каштановые волосы и начавшая формироваться фигура, скрытая под просторной белой майкой с каким-то модным молодежным лозунгом, выведенным розовыми блестками на груди.
Они все еще разговаривали, когда я ушел к себе в купе, где некоторое время наслаждался уединением, читая расписание движения и размышляя о том, что хотя на многие прежние вопросы у меня еще нет ответов, уже возникло множество новых, и самый важный из них — знает ли уже Филмер, что супруги Янг были друзьями Эзры Гидеона? И не они ли для него что-то вроде мишени?
Однако это не Филмер решил сесть с ними за один столик — место для него выбрала Даффодил. Но может быть, если бы не эта случайность, он бы сам предпринял какие-нибудь шаги, чтобы с ними познакомиться? Или их дружба с Гидеоном была всего лишь нежелательным стечением обстоятельств, как я подумал сначала? Ну, может быть, время покажет.
Время тут же показало, что уже половина шестого и мне пора возвращаться в ресторан. Там все места до единого были уже заняты: пассажиры быстро сообразили, что к чему. Опоздавшие с огорченным видом стояли в дверях.
Я сразу увидел, что Филмер уселся напротив Мерсера Лорримора. Его соседка Даффодил оказалась напротив Бемби, которая держалась с холодной вежливостью. Занте все еще сидела напротив миссис Янг, к которой теперь присоединился ее муж. Шеридан, насколько я мог видеть, отсутствовал.
Джайлз-убийца был налицо — он сидел с супругами Янг и Занте и всячески за ними ухаживал.
Эмиль, Оливер, Кейти и я принялись обходить столики, наливая вино, чай или кофе в бокалы или чашки, стоявшие у нас на подносиках, и стараясь не делать резких движений, а когда с этим было покончено, в вагон влетел кипящий энергией Зак, чтобы продолжать представление.
Я не прислушивался к подробностям, но все вертелось вокруг Пьера, Донны и тренера Рауля, который хотел жениться на ней ради ее денег. Хотя Рауля сшибли с ног раньше времени — это должен был сделать Пьер, — Зак выпутался из создавшегося положения: вместо этого Донна дала ему пощечину, что она сделала от души, заставив зрителей ахнуть. Все уже усвоили, что Донна — дочь суетливых Брикнеллов, которая без ума от Пьера, Мейвис явно отдает предпочтение Раулю, а Пьер — никуда не годный неисправимый игрок, достойный только презрения. Мать и дочь затеяли резкую перепалку, а Уолтер суетился вокруг, пытаясь помирить их. В конце концов Мейвис расплакалась.
Я вгляделся в лица пассажиров. Даже зная, что все это актеры, они сидели как завороженные. Прямо перед ними, на расстоянии вытянутой руки, воочию разыгрывалась мыльная опера. Я всегда считал, что все, кто имеет отношение к скачкам, — чуть ли не самые большие в мире циники, однако здесь некоторые из них, даже видавшие виды, были вопреки самим себе растроганы и захвачены происходящим.
Не дав зрителям ни минуты передышки, Зак сообщил, что во время последней короткой остановки поезда на какой-то маленькой станции ему вручили телекс, где говорилось о пропавшем приятеле Анжелики — Стиве.
— Анжелика здесь?
Все огляделись — нет, ее не было.
— Ну, неважно, — сказал Зак, — будьте добры, передайте ей кто-нибудь, что она должна позвонить Стиву из Садбери — у него есть для нее важные новости.
Многие закивали. Это было просто поразительно. Мейвис Брикнелл, вся в шелках и драгоценностях — очевидно, в доказательство того, что наследство, которое ждет Донну, отнюдь не миф, — покачиваясь от толчков поезда, направилась в туалет, расположенный сразу за переходом в салон-вагон, сказав, что должна привести в порядок свое лицо, и тут же с громкими воплями выбежала оттуда.
Как выяснилось, в туалете лежала на полу Анжелика — совершенно мертвая. Зак, естественно, бросился туда разбираться, за ним устремилась немалая часть зрителей. Кое-кто вскоре вернулся — они неуверенно улыбались, и вид у них был озадаченный.
— Не может же быть, чтобы она в самом деле была мертвая, — серьезно сказал кто-то. — Но на вид так оно и есть.
