Пришли Оливер с Кейти, и Эмиль принялся стелить скатерти и ставить приборы. Я встал и начал им помогать, а Нелл, не без ехидства глядя, как я складываю розовые салфетки в виде водяных лилий, сказала:
— Ну-ну, какие скрытые таланты!
— Вы бы видели, как я мою посуду, — сказал я в ответ. Эти невинные детские шуточки, как мы оба догадывались, вполне могли внезапно перерасти во что-то серьезное. Но пока на поверхности все было тихо, спокойно, весело и ничем нам не грозило — можно было продолжать в том же духе до тех пор, пока мы не будем готовы к тому, чтобы между нами все изменилось.
Как обычно, пассажиры начали заходить в ресторан раньше времени, и я, стараясь не встречаться с Нелл взглядом, в своей форменной одежде слился с фоном.
Выяснилось, что пассажиры не в восторге от своего пребывания на станции, потому что на них накинулась свора репортеров, которые чуть не довели Занте снова до истерики, а у Мерсера поинтересовались, хорошо ли так выставлять напоказ свое богатство, разъезжая в собственном вагоне, и не напросился ли он сам на неприятности, прицепив его к поезду. Такое обращение с ним вызвало всеобщее возмущение. Все знали, что он отправился в это путешествие ради общего блага — ради славы канадского скакового спорта. Все четверо Лорриморов, сопровождаемые сочувственным шепотом, появились в ресторане одновременно, однако двое молодых тут же отделились от родителей и друг от друга, и каждый нашел себе прибежище: родители по собственной инициативе присоединились к Филмеру и Даффодил, расстроенная Занте направилась прямиком к миссис Янг, а Шеридан вцепился в Нелл, которая уже встала из-за столика, и заявил, что она должна сидеть с ним, потому что она единственный приличный человек во всем этом проклятом поезде. Нелл, не уверенная, что это можно считать комплиментом, тем не менее присела напротив него, пусть и ненадолго. Удерживать Шеридана в рамках приличий или хотя бы не позволять ему выходить из них слишком далеко определенно относилось к числу действий, направленных на предотвращение критических ситуаций, и поэтому входило в ее обязанности.
Глядя на Шеридана, можно было подумать, что ему вполне подошло бы второе имя Джулиуса — Аполлон: он был высок, красив, светловолос — настоящий сын Солнца. Но под этой внешностью скрывалась трагедия — холодность, высокомерие, недостаток здравого смысла и сдержанности. "Мини-психопат, подумал я. — А если уж на то пошло, то, может быть, и не совсем "мини", раз Занте считает, что ему место за решеткой".
Австралийцы Ануины, сидевшие со своими соперниками — владельцами Флокати, были обеспокоены какой-то вялостью, которую заметили у Верхнего Эвкалипта, и сочли это следствием того, что на поезде ему дают однообразный корм — прессованные жмыхи и сено; хозяева же Флокати с плохо скрытой радостью рассуждали о том, что в таком долгом пути без разминки хорошее сено лучше всего. Сено успокаивает.
— Не хотим же мы, чтобы они лезли на стену, — сказал мистер Флокати.
Миссис Ануин недовольно заметила, что Высокий Эвкалипт какой-то сонный. Владельцы Флокати сияли, хотя и пытались изобразить сочувствие. Если Высокий Эвкалипт действительно окажется вялым, тем лучше шансы у Флокати.
По-видимому, пока поезд стоял, все владельцы воспользовались случаем навестить своих лошадей, но, сколько я ни слушал, ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь еще на что-то жаловался. Я подумал, что на следующий день Высокий Эвкалипт, получив вдоволь овса и размявшись на свежем воздухе, может заметно оживиться. До заезда, в котором ему предстояло скакать, оставалось еще больше сорока восьми часов. Если костлявый действительно подложил Высокому Эвкалипту какой-нибудь транквилизатор, он перестанет действовать задолго до этого времени.
По мере того как я размышлял на эту тему, мне казалось все менее и менее вероятным, чтобы он мог сделать что-нибудь подобное: для этого ему пришлось бы сначала миновать дракона в женском обличье — Лесли Браун. Но ведь ей, надо думать, время от времени приходится покидать свой пост — скажем, чтобы поесть или поспать…
— Я просила вас, — громко сказала мне Даффодил, — принести мне чистый нож. Я уронила свой на пол.
— Конечно, мэм, — отозвался я, вернувшись к действительности и с испугом сообразив, что она уже не в первый раз меня окликает. Я быстро принес ей нож. Она только молча кивнула, целиком поглощенная разговором с Филмером, и я с большим облегчением отметил, что он не обратил на эту мелочь никакого внимания. Но как же я мог, горестно подумал я, как я мог расслабиться, находясь так близко от него? А ведь только вчера от одного его присутствия у меня начинало сильнее биться сердце.
Поезд, как всегда, незаметно тронулся и снова покатился мимо бесконечных безлюдных скал, озер и хвойных лесов, которые, казалось, простираются до самого края света. Мы покончили с обедом и кофе и начали уборку, и, как только представилась возможность, я вышел из кухни и направился в головной конец поезда. Джордж, которого я отыскал прежде всего, сидел у себя в купе, ел толстый, едва не рассыпающийся бутерброд с ростбифом и запивал его диетической кока-колой.
— Ну, как все прошло в Тандер-Бее? — спросил я.
Он скривился, но без особого неудовольствия.
— Они ничего не обнаружили сверх того, о чем сообщил им я. Никаких следов. Теперь они думают, что тот, кто отцепил вагон — кем бы он ни был — находился в нем, когда поезд отправился из Картье.
— В собственном вагоне Лорриморов? — удивленно переспросил я.
— Да. Трубу отопления могли разъединить на станции, а? Потом поезд отправляется из Картье, а саботажник сидит в вагоне Лорриморов. Потом, в полутора километрах от Картье — а? — наш саботажник вынимает шпильку из сцепного устройства, и вагон отцепляется. Некоторое время вагон катится дальше по инерции, потом останавливается, а он слезает и пешком возвращается в Картье.
— Но зачем кому-то понадобилось это сделать?
— Не будьте ребенком. Есть люди, которые устраивают всякие безобразия, потому что это придает им веса в собственных глазах. В жизни у них ничего не получается, а? Ну вот, они и поджигают что-нибудь, или ломают, или пишут лозунги на стенах — лишь бы как-то напомнить о себе, а? Или пускают под откос поезда. Подкладывают на рельсы бетонные блоки. Я видел, как это делается. Могущество, власть над другими — вот это для чего. Скорее всего, тут зуб на Лорриморов. Власть над ними, над их собственностью. Так думают следователи.
— Хм, — произнес я. — Но если так, то саботажник отправился бы не в Картье, а на какой-нибудь наблюдательный пункт, откуда мог бы видеть столкновение.
Джордж удивленно посмотрел на меня:
— Ну, возможно…
— Поджигатели часто помогают тушить пожары, которые они устроили.
— Вы хотите сказать, что он поджидал бы поблизости… чтобы помогать после крушения? Может быть, даже вытаскивать жертвы?
— Конечно. Так острее всего чувствуешь свое могущество — когда знаешь, что все это устроил ты.
— Я никого поблизости не заметил, когда мы возвращались к вагону, — задумчиво сказал он. — Я светил фонарем… Там никто не шевельнулся, а? Ничего такого не было.
