Праздничная атмосфера царила на протяжении всего ужина, включая короткую сценку, разыгранную Заком, чтобы сообщить, что человек из Королевской конной полиции остался в Виннипеге продолжать расследование, а потом была еще больше подогрета в салон-вагоне, где, несмотря на тряску, шли танцы и раздавался смех.
Нелл выглядела уже не такой накрахмаленной — к своей белой шелковой блузке она надела более свободную черную юбку. Проходя мимо меня, она на ходу сообщила, что Кит и Роза хотят устроить такой же прием в Лейк-Луиз, в отеле "Шато".
— Кто-кто? — переспросил я.
— Кит и Роза. Мистер и миссис Янг.
— А-а…
— Я провела с ними почти весь день.
Она улыбнулась и пошла дальше. Я заметил, что папки при ней не было.
Кит и Роза, размышлял я, собирая пепельницы. Ну-ну. Миссис Янг это имя очень подходило. Мистеру Янгу — тоже, хотя он не производил впечатления чего-то громоздкого — может быть, характер у него и был немного тяжеловат, но он не выглядел ни грузным, ни неуклюжим.
Мерсер и Бемби снова пригласили Филмера и Даффодил к себе в вагон, хотя на этот раз их просьбу принести лед выполнил не я, а Оливер. Через некоторое время Мерсер вернулся за Ануинами и Янгами, и общее веселье продолжалось по всему поезду без всяких происшествий.
После полуночи Нелл сказала, что идет спать, и я проводил ее до купе, которое находилось почти напротив моего. В дверях она остановилась.
— Все идет хорошо, правда? — спросила она.
— Потрясающе, — ответил я, не покривив душой. — Вы прекрасно поработали.
Мы взглянули друг на друга — она в черно-белом деловом костюме, я в своем желтом жилете.
— Кто вы на самом деле? — спросила она.
— Всего-навсего молодой человек двадцати девяти лет от роду.
Она скривила губы:
— Когда-нибудь я пробьюсь через вашу броню.
— А вы своей уже наполовину лишились.
— Что вы хотите сказать?
Я сделал такой жест, словно прижимал что-то к груди:
— Вы без папки.
— А… Ну… сегодня она мне была не нужна.
Она не слишком смутилась: глаза ее смеялись.
— Нет, нельзя.
— Что нельзя?
— Поцеловать меня.
Именно этого мне и хотелось — она попала в самую точку.
— Если вы зайдете в мое логово, то можно будет.
Она со смехом покачала головой:
— Я не собираюсь опозориться в глазах всего поезда, когда меня застанут выходящей из купе кого-то из обслуги.
— Разговоры в коридоре — почти то же самое.
— Это верно, — согласилась она, кивнув. — Поэтому спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — с сожалением ответил я, и она, круто повернувшись, вошла к себе и закрыла дверь.
Со вздохом я прошел еще несколько шагов до купе Джорджа и застал его, как и ожидал, полностью одетым и дремлющим в кресле. Какие-то исписанные бумаги лежали на столе рядом с пустой чашкой из-под кофе.
— Заходите, — сказал он, мгновенно проснувшись. — Садитесь. Как идут дела?
— Пока ничего.
Я уселся на удобства и рассказал ему, что пробы воды из конского вагона оказались чистейшей аш-два-о.
— Это порадует нашего дракона, а? — заметил он.
— Вы были на скачках? — спросил я.
— Нет, у меня в Виннипеге семья, я ее навещал. И проспал почти целый день: эту ночь я всю проведу на ногах, будет много остановок.
Тем не менее он знал, что победил Высокий Эвкалипт.
— Вы бы видели, как веселятся в переднем салоне-ресторане. Все конюхи перепились. Драконша трезва, но очень сердита, а? Потому что они пытались угостить Эвкалипта ведром пива. В сидячем во все горло распевают золотоискательские песни, и их так качает, что я не понимаю, как поезд до сих пор не сошел с рельсов и не свалился под откос.
— Ну, я думаю, не так уж легко пустить поезд под откос, — задумчиво сказал я.
— Не так легко? — переспросил Джордж. — Да очень легко. Надо только слишком быстро выехать на крутую кривую.
— Ах, вот как… А представьте себе, что кто-то из пассажиров хочет не допустить, чтобы поезд благополучно прибыл в Ванкувер. Что он мог бы для этого сделать?
Он без всякого удивления весело посмотрел на меня.
— Помимо того, чтобы отравить воду для лошадей? Я бы сказал — сделать то, что показывают в этом представлении. Сбросить с поезда труп, а? Тогда всему веселью конец. — Он усмехнулся. — Можно сбросить кого-нибудь с моста через Стони-Крик — это высокий арочный мост за перевалом Роджера. Там глубокое узкое ущелье. Метров сто и еще немного. А если он останется жив, то его прикончат медведи.
— Медведи? — воскликнул я. Он сиял:
— Медведи-гризли, а? Скалистые горы — это вам не какой-нибудь тихий скверик. Здесь места дикие. И медведи здесь дикие. Им загрызть человека раз плюнуть. — Он склонил голову набок. — Или можно сбросить кого-нибудь в туннеле Коннот. Восемь километров тоннеля без всякого освещения. Там живет особая разновидность слепых мышей — они питаются зерном, которое высыпается из хлебных вагонов.
— Веселенькое место, — сказал я.
— Под полом вашего вагона-ресторана есть ящик для хранения вина, — продолжал он, все больше увлекаясь. — В этом рейсе было решено им не пользоваться, чтобы не беспокоить пассажиров, когда нужно будет его открывать. Просторный ящик, там вполне можно спрятать труп.
Я понял, что его воображение способно рисовать куда более мрачные картины, чем мое.
— Если в ящике для вина спрятать труп, — вежливо сказал я, — это действительно может побеспокоить пассажиров.
Он рассмеялся:
— А что, если засунуть туда кого-нибудь живым и связанным, чтобы он там корчился в агонии?
— Но он будет кричать во все горло.
— Заткнуть ему рот кляпом.
— Если мы кого-нибудь недосчитаемся, будем искать его там, — пообещал я и встал, собираясь идти. — А где этот мост через Стони-Крик? — спросил я, остановившись в дверях. — Где это — "за перевалом Роджера"?
Его прищуренные глаза весело сверкнули.
— Километрах в ста шестидесяти после Лейк-Луиз. Высоко в горах. Но можете не беспокоиться, а? Мы проедем его днем, когда будет светло.
Глава 13
Наутро все оказались живы, хотя за завтраком кое-кто заметно страдал от похмелья. Пейзаж за окнами резко изменился: бесконечные скалы, озера и хвойные леса уступили место необозримым просторам холмистых прерий, уже не желтеющих спелыми хлебами, которые давно убрали, а зеленовато-серых и погруженных в глубокий покой в ожидании зимы.
