Первыми две мили бежали новички. В утренних газетах писали, что заявлены пять участников, но позже одного из них сняли. По причине того, что дождь, по словам тренера, помешает бежать, но это можно было расценить как шутку. Земля настолько пересохла, что тут нужен был потоп, прославивший Ноя, только тогда можно было бы заметить разницу.
Когда четыре участника вышли на исходную позицию и ждали старта на две мили, лишь несколько самых смелых игроков бросились к нам сделать ставки, а затем поспешно укрылись под навесом.
— Невесело сегодня будет, — шепнул мне в ухо Лука.
— Твоя была идея, — ответил я. — В такой день лучше лежать в теплой постели.
Остаться в постели после беспокойной ночи было бы самым лучшим вариантом, но Лука дважды звонил мне рано утром, спрашивая, приеду ли я в Стратфорд.
— Тебе совсем необязательно приезжать, — сказал он во второй раз. — Мы с Бетси вполне справимся. Кстати, прекрасно провели вечер в Ньюбери без тебя.
Тогда мне вдруг показалось, что меня вытесняют из бизнеса, и намерение ехать только окрепло. Однако теперь, глядя на потоки дождевой воды, каскадом стекающие с зонта и далее вниз, за воротник, я вовсе не был уверен, что принял правильное решение.
— Мы с тобой, должно быть, психи! — крикнул Ларри Портер. И здесь мы тоже были соседями.
— Полные идиоты, — согласился с ним я.
А потом подумал: как все же странно мы используем некоторые слова. Вот, к примеру, Ларри и я в плане психики вполне нормальные люди, но сами называем себя «психами» и «идиотами», в то время как люди, подобные Софи, помещенные в специальные медицинские учреждения, никогда и ни за что не станут называть так друг друга, даже в самой приватной обстановке. А такие термины, как «сумасшедший дом» и «чокнутый», являются архаизмами, и на них наложено табу, как на слова «умственно неполноценный» или «калека».
Ставки поступали так вяло, что Бетси, жалуясь на сырость, отпросилась в бар, а я уже начал жалеть, что не пошел вместе с ней.
— И чья же это была дурацкая идея приехать в Стратфорд? — спросил я Луку.
— Предпочел бы Карлисл? — насмешливо заметил он.
От Кенилворта до Карлисла было двести миль, в то время как расстояние от моего дома до Стратфорда-на-Эйвоне — всего двадцать.
— Нет, — ответил я.
— Ну, тогда помалкивай, — с усмешкой заметил Лука. — Шкура у тебя все равно водонепроницаемая, так что беспокоиться не о чем. Не холодно, и то слава богу.
— Но и не жарко, — сказал я.
— Люди вечно чем-то недовольны, — обобщил он. — Тогда почему бы тебе не поехать домой? А мы с Бетси останемся зарабатывать тебе на хлеб.
— Но Бетси ушла, — сказал я.
— Ушла только потому, что хочет делать твое дело и не может, потому что ты им занимаешься, — заметил он.
Произнес он это с улыбкой, но вполне всерьез.
«Похоже, меня действительно выдавливают из бизнеса. Ладно. Наверное, все лучше, чем потерять Луку и Бетси и нанимать себе новую команду».
— Ты это серьезно? — спросил я.
— Абсолютно, — ответил он. — Мы должны быть более амбициозными, более активными и безжалостными.
Я так и не понял, относится ли это «мы» и ко мне тоже.
— Все эта заварушка в Аскоте на прошлой неделе показала, что «киты» не столь уж и неуязвимы, — заметил он. — Кто-то сильно им нагадил, и поделом. Букмекерство должно быть таким, как здесь, — он широко развел руками. — Ну, я хотел сказать, не так, как именно сейчас… словом, ты меня понял. Букмекер должен стоять на ипподроме, быть в гуще событий, а не прилипать к экрану монитора в некоем анонимном заведении.
Я был поражен. Мне всегда казалось, что Луку привлекает именно компьютерное букмекерство.
— Но ты же так любишь Интернет, — сказал я.
— Да, люблю, — ответил он. — Но лишь как инструмент, отражающий, что здесь происходит. Именно ипподромные букмекеры должны устанавливать расценки, не поддаваться влиянию крупных контор. Все должно быть наоборот. Мы должны быть готовы изменять расценки в свою пользу. А не ради какого-то чужого дяди.
— Ты рассуждаешь прямо как на войне, — усмехнулся я.
— А мы и есть на войне, — серьезно заметил он. — И если не будем сражаться, нам конец.
Я вспомнил времена, когда на протяжении примерно двух лет помогал своему деду. Тогда у нас тоже состоялась дискуссия на эту тему. Букмекерство — отрасль развивающаяся, в ней, как и везде, нужна свежая кровь, такие ребята, как Лука, позволяющие раздвинуть границы. Без этого, как он правильно сказал, нам конец.
Как это часто бывает на маленьких скачках, четыре лошади финишировали с большим разрывом, фаворит опередил остальных корпусов на десять, это как минимум. От промокшей толпы не слышалось радостных криков, и победитель вернулся на почти пустующую площадку для взвешивания.
Как и предсказывал Лука, веселья было мало.
Ливень хлынул с новой силой, и тут из-под трибун вынырнул и бросился к нам мужчина в костюме. В руке он держал зонт, но толку от него было немного. Вода заливала все кругом. Ко времени, когда он подбежал, ноги у него, должно быть, совсем промокли.
— Что, черт возьми, происходит? — крикнул он.
— О чем это вы? — с видом воплощенной невинности осведомился я.
— С этими чертовыми расценками?
— А что с расценками?
— Как получилось, что за победителя выплачивают по два к одному, когда все знают, что должно быть больше?
— Я здесь ни при чем, — ответил я, разводя руками.
— Смотри, не советую с нами умничать, — угрожающе заметил он, тыкая в меня пальцем.
— С кем это с нами? — спросил я.
Он не ответил и бросился скандалить с Ларри Портером, который послал его куда подальше.
Мужчина был просто в бешенстве.
— Смотрите, я вас двоих предупредил, — прошипел он, указывая на меня и Ларри. — Мы этого не потерпим!
Ларри снова крикнул, чтобы он проваливал, и использовал при этом более цветистые выражения.
— Из-за чего сыр-бор? — спросил я Луку.
— Просто хотел наварить побольше, — ответил он.
— Как? — спросил я.
— Я подумал, мы сможем привлечь больше ставок, если предложим лучшие расценки на фаворита, — ухмыляясь, ответил он. — Вот и все.
Я уставился на него.
— Ну и дурак, — сердито сказал я. — С этими ребятами в такие игры лучше не играть. Кусают куда как больней, чем лают.
— Ой, ну и зануда же ты, — протянул он.
— Я серьезно. Эти люди не шутят, раздавят, как таракана.
Наверное, именно это имел он в виду, говоря про войну?
