— О Бермудесе тебе сообщил кто-то из сотрудников музея? — уточнила я.
— Так, на сегодня ты уже исчерпала свой лимит на глупые вопросы, — поддел меня Майк. — Разумеется, нет. Я спокойно сижу в отделении «неотложки» госпиталя Маунт-Синай, собираясь задать пару вопросов обезумевшему влюбленному, чья подруга скончалась от перелома черепа, к которому он лично приложил руку, как вдруг в очередной машине «Скорой помощи» привозят этого Бермудеса. СПП.
[81]
— Его привезли на «Скорой» только к середине полуночи? — удивилась я.
— Бедняга пропал вскоре после обеда, тогда же начались и поиски по всему музею. Искали преимущественно в подвальной части, где он обычно работал. В конце концов, когда уже стемнело, решили вернуться на крышу, и тут одному охраннику пришла в голову разумная мысль посветить фонариком во внутреннем дворе за бортиком крыши. Тогда-то и увидели это зрелище. Рабочие ботинки бедняги Бермудеса были окантованы такой оранжевой неоновой полоской, так что на парне будто два светлячка горели. И вот одной ногой он упирался в китайскую галерею, другой — в египетскую.
— Полицию-то вызвали?
— Да, и аварийную службу, которая и вытащила из узкого проема то, что от него осталось. Именно их автобус доставил парня в госпиталь, собственно, так я и узнал о ЧП в музее. Это уже потом твоя подружка явилась.
— Кто-кто?
— Ева Дрекслер.
— А, ну да. Вероятно, она представляет Тибодо в его отсутствие.
— Да, тот все еще в Вашингтоне. Ева приехала уладить с семьей Бермудеса вопросы относительно компенсации и сделать заявление перед прессой.
— А какую работу Бермудес выполнял в Метрополитен?
— Да все, что потребуется, как и большинство сотрудников его подразделения. И если тебя волнует вопрос, переносил ли он экспонаты, что привозились в музей или покидали его, он этим тоже занимался. Блондиночка, я тут вообще-то не дурака валяю. Я уже сказал Еве, что нам нужны данные обо всех заданиях, которые Бермудес выполнял за последний год. Журналы регистрации, табели, наряды на работу. Я сейчас в ее кабинете, жду, что они мне могут дать уже сегодня. Потом мы поговорим с его друзьями и коллегами. Нужно выяснить, почему Бермудес не пользовался страховкой. А теперь возвращайся в свою компанию. Тут и без тебя обойдемся.
Я проверила электронную почту, ожидая увидеть ответ Клема. Но напрасно. О каком склепе он говорил и чью могилу посетил во время поездки домой, оставалось тайной. От других корреспондентов пришло три безобидных сообщения. Их авторы интересовались, что меня связывало с Катриной и почему уже столько месяцев от нее нет известий. Я решила пока оставить их в неведении относительно судьбы Катрины, по крайней мере, в течение следующих двадцати четырех часов. Вполне возможно, что кто-то из них мог знать Клема, а значит, мог сообщить ему о смерти Катрины прежде, чем я бы попыталась выяснить у него, кто он ей и что знает о музейном склепе.
Делать мне больше было нечего, и я уже почти жалела, что уехала из города. Я вышла из дома и спустилась к Вэл.
— Можешь оторваться от своего занятия? Пока Нина досматривает свои сны, я могу устроить тебе экскурсию по Виньярду.
Мы направились в глубь острова, удаляясь от овечьих пастбищ и лугов, раскинувшихся на холмах Чилмарка. За неполных три часа мы пересекли весь остров, длина которого составляла двадцать две мили, минуя небольшие живописные городки, останавливаясь по пути для того, чтобы Вэл могла сфотографировать понравившиеся виды. Вдалеке маячили парусные шлюпки, а на мелководье ловцы омаров возились со своими сетями.
Наступила пора буйного цветения. Распустились не только кусты сирени, росшие тут повсюду, но и азалии, форзиции, прибрежная слива. Растения, сбросив блеклые зимние обноски, праздновали пробуждение от спячки в нарядах самых разнообразных оттенков зелени. Все радовало глаз, куда ни глянь — от пролива Виньярд-Саунд и до самой Атлантики.
К тому времени, когда мы подъехали к дому, Нина уже приготовила кофе и, устроившись на открытой крыше, нежилась на солнышке.
— Какое блаженство! — сладко потянулась она. — Не надо думать, чья очередь сегодня отвозить детей в садик, ни устраивать им этот детский сад на дому,
[82]
никаких тебе хлопьев с молоком на завтрак, что уже поперек горла стоят. Я и забыла, какая она — вольная жизнь. А не пора ли нам перекусить?
— Я оставила мотор включенным. Подумала, что ты уже проголодалась. Сейчас поедем в твое любимое местечко.
На сей раз мы поехали в небольшую рыбацкую деревушку под названием Менемша. В стороне от дороги расположилось небольшое невзрачное строение, на веранде которого с трудом разместилась пара столиков и скамеек. Невероятно, но именно здесь готовили самых лучших в мире жареных моллюсков, и мы уже застали очередь из осведомленных об этом гурманов. Склонившись над глубокими жаровнями, колдовали над волшебной едой сестры Куин, Карен и Джеки. Со Дня поминовения и по День открытия Америки, в очень короткий срок, к ним съезжались местные жители и туристы, всем хотелось отведать известного на все побережье деликатеса.
Я пристроилась в конец очереди, тогда как Нина с Вэл попытались занять места с краю стола. Когда я добралась до окошка для приема заказов, Карен буквально разрывалась от такого наплыва посетителей.
— Это настоящая ракушечная лихорадка. Представляете? Только мы вчера открылись, как какой-то тип, весьма, скажу, неприятный, поднял шум, что его, мол, долго заставили ждать любимых устриц и кальмаров. А вы что закажете, Александра?
— Нина определенно захочет моллюсков. Но с нами еще одна подруга, которая пока не пробовала вашей стряпни, так что лучше дайте нам попробовать всего понемногу.
Мы устроились за маленьким столиком под полосатым пляжным тентом, и за десять минут с едой было покончено, причем безо всяких ножей и вилок.
— Не желаете немного протрястись после такого обильного ленча? — спросила я, подъезжая к дому.
Остановив машину, я открыла дверь гаража. Там у меня хранились четыре спортивных велосипеда. На острове имелась развитая сеть велосипедных дорожек, проложенных через лесные заросли и вдоль пляжей.
— Вэл еще не знает, что такое Аквинах. Вот я и подумала, хорошо бы туда съездить.
Переодевшись в спортивные костюмы, мы оседлали железных коней и направились к самому дальнему из холмов Чилмарка, выгибавшегося крутой параболой. Миновав Сельдяной Ручей, мы покатили по Мошуповой Тропе. Красивая дорога, проложенная вдоль океанского побережья, называлась так в честь легендарного индейского вождя из племени вампаноа. Взяв курс на маяк, мы выехали на Лобстервильскую дорогу и снова очутились на том извилистом склоне, с которого так легко съехали в начале прогулки.
