Наступило молчание.
— Я провожу тебя, — наконец сказала Мэри-Линетт.
Они вместе направились к двери и вышли из дома в сумерки. Эш закрыл дверь.
— Ты еще можешь уехать со мной.
— С тобой и Квином?
— Я отошлю его. Или уеду, а завтра вернусь и заберу
тебя. Или я вернусь сюда и останусь…
— Тебе нужно уехать и рассказать обо всем отцу. Сделать
все как положено, чтобы сестры были в безопасности. Ты и сам это знаешь.
— Хорошо, а после я вернусь, — в голосе Эша
звучало отчаяние.
Мэри-Линетт смотрела вдаль. Солнце уже село. На востоке небо
стало темно-пурпурным, почти черным. И в этот миг Мэри-Линетт увидела, как
восходит звезда. Нет, не звезда — планета Юпитер.
— Я еще не готова. Хотелось бы мне…
— Неправда, — сказал Эш, и, конечно, он был прав.
Она знала это еще там, когда сидела у дороги и плакала, глядя на свой горящий
автомобиль. И хотя с тех пор она много думала об этом в темноте своей комнаты,
она ничего не могла с собой поделать.
Она никогда не станет вампиром. Она просто не может все отвергнуть
ради этого. Она не сможет делать то, что должны делать вампиры, и оставаться
при этом нормальной, в здравом уме. Она не сможет стать такой, как Джейд, или
Кестрель, или даже как Ровена с ее бледными мускулистыми ногами и инстинктом
охотника. Мэри-Линетт глядела прямо в сердце Царства Ночи… и не смогла
соединиться с ним.
— Я не хочу, чтобы ты изменилась, — сказал
Эш. — Я хочу, чтобы ты оставалась собой.
Не глядя на него, Мэри-Линетт произнесла:
— Но мы не маленькие дети. Мы не можем, подобно Марку и
Джейд, просто держаться за руки, хихикать и совсем не думать о будущем.
— Нет, мы всего лишь духовные супруги… Мы лишь
предназначены друг для друга навсегда.
— Если мы должны быть вместе навсегда, дай мне время.
Возвращайся домой и немного подумай. Присмотрись к Царству Ночи и убедись, что
ты хочешь оставить его…
— Я уже знаю это.
— Присмотрись к людям и убедись, что хочешь связать
свою жизнь с одним из них.
— И при этом помнить о том, что я с ними делал?
— Да, — прямо взглянула на него Мэри-Линетт.
Эш смотрел вдаль.
— Хорошо. Я согласен. Мне нужно многое уладить…
Мэри-Линетт знала это. Он привык думать о людях как об
отребье… и пище. А то, что она увидела, когда они обменивались кровью, ей не
хотелось больше себе представлять.
— Тогда постарайся уладить все, что сможешь, —
сказала Мэри-Линетт, хотя она даже не надеялась, что это возможно. — И не
торопись. Дай мне повзрослеть. Я еще не окончила школу, Эш.
— Через год ты ее окончишь. И тогда я вернусь.
— Может показаться, что время пролетело слишком быстро.
— Я знаю. В любом случае я вернусь. — Он иронично
улыбнулся: — А тем временем я буду сражаться с драконами, как всякий рыцарь
ради своей прекрасной дамы. Я докажу, что я тебя достоин. Ты будешь мной
гордиться.
У Мэри-Линетт перехватило дыхание. Улыбка исчезла с лица
Эша. Они стояли, глядя друг на друга.
Настало время поцелуя. Но они просто стояли и смотрели друг
на друга. Наконец они обнялись. Все крепче прижимаясь к Эшу, Мэри-Линетт
зарылась лицом в его плечо. Эш осыпал ее поцелуями, повторяя:
— Я хочу стать человеком, я хочу стать человеком…
— Нет, ты не хочешь… — Поцелуи помешали
Мэри-Линетт произнести это достаточно твердо.
— Хочу. Хочу.
Но разве одного желания достаточно? Мэри-Линетт знала, что
он и сам все понимает. Дело вовсе не в том, кем он был, — важно то, что он
делал… и что собирался делать. Он видел слишком много темных сторон жизни,
чтобы стать нормальным человеком. Его характер уже сформировался, и Мэри-Линетт
не была уверена, что он сможет переломить себя.
— Верь мне, — сказал он, будто услышав ее мысли.
Мэри-Линетт не знала, что ответить. И она сделала
единственное, чем могла ему помочь, — подняла голову. Их губы встретились.
Электрическая вспышка больше не причиняла боли, и розовый
туман был прекрасен. Все вокруг стало теплым, чистым и удивительно спокойным…
Вдруг позади них постучали в дверь. Мэри-Линетт и Эш,
вздрогнув, отскочили в разные стороны. Они удивленно смотрели друг на друга: их
чувства были еще слишком новы для них. Мэри-Линетт пришла в себя первой. Она рассмеялась,
а вслед за ней засмеялся и Эш.
— Все на выход, — сказали они одновременно.
Первыми из дома вышли Джейд с Марком, за ними — Ровена и
Кестрель. Они остановились на крыльце, держась подальше от дыры. И все
улыбались Эшу и покрасневшей от смущения Мэри-Линетт.
— До свидания, — твердо сказала она Эшу.
Он долго глядел на нее, затем посмотрел на дорогу позади
себя, повернулся и пошел.
Мэри-Линетт смотрела ему вслед, часто моргая, чтобы сдержать
слезы. Ей все еще трудно было ему поверить. Но ведь в том, чтобы надеяться, нет
никакого вреда? И в том, чтобы желать… Даже если желания почти никогда не
сбываются…
— Смотрите! — ахнула Джейд.
Они все увидели это… и сердце Мэри-Линетт радостно забилось.
На северо-востоке темноту небосвода стрелой прочертила полоса света. Это были
не тускло мерцающие звезды, а бриллиантовые россыпи зеленых метеоритов,
искрящийся ливень, пересекавший половину неба.
Поздние Персеиды. Последние летние метеориты. Это было как
благословение.
— Скорей, скорей! Загадай желание, — нетерпеливо
повторял Марк, обращаясь к Джейд. — Загадай на звезду, пока она летит.
Мэри-Линетт взглянула на его взволнованное лицо. Глаза брата
сияли от возбуждения. Позади него Джейд хлопала в ладоши, широко раскрыв глаза
от восторга.
«Я так рада, что ты счастлив, — подумала
Мэри-Линетт. — Желание, которое я загадала для тебя, сбылось. Теперь,
может быть, я загадаю для себя.
Я хочу… Я хочу…»
Эш обернулся и улыбнулся ей.
— Я вернусь через год! И я убью дракона!
В темно-фиолетовых сумерках он уже спускался к дороге по
заросшей травой тропинке. На мгновение он взглянул на Мэри-Линетт — настоящий
рыцарь, отправляющийся в странствия. Странствующий безоружный рыцарь с сияющими
белокурыми волосами, уходящий в очень темную и опасную неизвестность. Затем он
повернулся и, помахав рукой на прощание, пошел дальше.
Все кричали ему вслед: «До свидания!»
И Мэри-Линетт ощущала тепло и поддержку своего брата и трех
своих кровных сестер. Жизнерадостная Джейд. Неистовая Кестрель. Мудрая и
спокойная Ровена. И Марк, который больше не был замкнутым и одиноким. Тигги
терся об ее ноги, добродушно мурлыча.
